Что?.. Почему?.. - [2]

Во время выпускной церемонии директор проявил деликатность и приготовил стул для Мисаки…

Хмм. Хорошая история, да.

Ага. В общем-то, просто красивая история на богатом источнике. Только в конце у нее страшноватый загиб.

О? И какой же?

После церемонии они вернулись в класс и сделали групповое фото. На следующий день, когда они разглядывали фотографию, то вдруг заметили кое-что. На фотографии в уголке они увидели Мисаки, которой там просто не могло быть. У Мисаки было бледное лицо, как у покойницы, и она улыбалась вместе со всеми…

Глава 1. Апрель

1

Наступила весна, мне исполнилось пятнадцать, и вскоре после этого у меня случился разрыв левого легкого.

Это было на третий день после того, как я перебрался из Токио в Йомияму, чтобы сидеть на шее у бабушки с дедушкой по материнской линии. Завтра мне предстояло пойти в здешнюю среднюю школу, хотя время было уже довольно позднее для перевода, – и вот так мне «повезло», что ровно накануне я свалился.

20 апреля 1998 года.

Понедельник, который должен был стать моим первым днем в новой школе – так сказать, началом новой жизни, – оказался первым днем моей второй в жизни госпитализации. Первая была полгода назад. Тогда, как и сейчас, – из-за разрыва левого легкого.

– Мне сказали, ты пробудешь тут от недели до десяти дней.

Тамиэ, моя бабушка, сообщила мне эту новость, когда приехала в больницу рано утром. В это время я, только что сунутый в одноместную палату, боролся с болью в груди и удушьем, которые, казалось, вообще никогда не утихнут.

– Доктор говорит, что операция, скорее всего, не потребуется, но тебе поставят дренаж. Думаю, сегодня во второй половине дня.

– А… как в прошлом году, значит.

Несколько часов назад, когда меня привезли на «скорой», удушающая боль в груди была гораздо сильнее. Я немного отлежался, и вроде стало полегче. Но, честно говоря, все равно паршиво. Мне вспомнился рентгеновский снимок моего легкого, сморщенного и скрюченного… не то чтобы мне хотелось это вспоминать.

– Ну надо же так, сразу после того, как ты к нам приехал… Бедненький.

– А. Эээ… прости, ба.

– Да нет, за что тебе извиняться. Люди болеют, тут уж ничего не попишешь.

Бабушка посмотрела мне в глаза и улыбнулась, отчего морщинки вокруг ее глаз стали вдвое глубже. В этом году ей уже исполнилось шестьдесят три, но она оставалась энергичной и очень ласково обращалась с внуком. Несмотря даже на то, что мы никогда раньше тесно не общались и вообще не были особо близки.

– Это… а как дела у Рейко-сан? Она не опоздала на работу?

– Все хорошо, она сильная девочка. Она вернулась домой и пошла на работу в то же время, что и всегда.

– Ты не передашь Рейко-сан, что я, ну, извиняюсь?..

Вчера поздно вечером я вдруг ни с того ни с сего почувствовал знакомые симптомы. В груди как-то неприятно забулькало, потом вспыхнула ни на что не похожая боль и стало тяжело дышать. «Что, опять?» – едва эта мысль вспыхнула у меня в голове, я в панике побежал за помощью к Рейко-сан, которая еще не спала и сидела в гостиной.

Рейко-сан была на одиннадцать лет младше своей покойной сестры – моей матери; то есть приходилась мне тетей. Как только я сказал, что случилось, она тут же вызвала «скорую». И даже поехала со мной в больницу.

Большое тебе спасибо, Рейко-сан.

Огромное спасибо, правда.

Я бы с удовольствием выразил свою признательность в полный голос. Но в моем нынешнем состоянии даже думать об этом было больно. Не говоря уже о том, что мне всегда было неловко говорить с ней лицом к лицу… не знаю, просто нервничаю все время.

– Я принесла тебе переодеться. Если еще что-то нужно, дай мне знать.

– …Спасибо, – хрипло поблагодарил я бабушку, поставившую возле койки большой бумажный пакет. Всякий раз, когда я по неосторожности резко двигался, боль усиливалась, поэтому я не стал поднимать головы с подушки, лишь немного повернул.

– Ба, это… что папа?

– Я ему еще не сказала. Ёске-сан ведь сейчас где-то в Индии, да? Не знаю, как с ним связаться. Вечером спрошу Рейко.

– Ничего, я сам с ним свяжусь. Ты только принеси мой мобильник, я его оставил в комнате…

– Оо, ну ладно.

Папу зовут Ёске Сакакибара. Он работает в одном знаменитом токийском университете, занимается то ли культурной антропологией, то ли социоэкологией, то ли еще чем-то в том же духе. Он стал профессором в сорок с хвостиком, так что, наверно, он отличный ученый. Это, правда, не мешает мне сомневаться в том, что он отличный отец.

Во всяком случае, дома его почти никогда не бывает.

Он запросто бросает дом и единственного сына всякий раз, когда ему надо лететь куда-то на другой конец Японии или за границу, чтобы заниматься там понятия не имею чем – какой-нибудь «работой в поле». Зато благодаря этому я еще с начальной школы приобрел уверенность, что способен управляться с домашним хозяйством как минимум лучше своих одноклассников.

Как и сказала бабушка, на той неделе отец улетел работать в Индию. Работа навалилась совершенно внезапно во время моих весенних каникул. Он будет оставаться там и заниматься всякими исследованиями почти год. В основном из-за этого я и свалился практически без предупреждения на бабушку с дедушкой, живущих в Йомияме.