Что нужно для того, чтобы быть писателем? - [10]

1921 г.

Примечания Что нужно для того, чтобы быть писателем?

Впервые – журн. «Печать и революция», 1922, № 1. Написано в 1921 году.

Публикация в журнале этой «Лекции для литературной студии», а потом издание ее дважды отдельной книжкой (1923 г. и 1926 г.) вызвали дискуссию в печати, как это часто случалось с произведениями В. Вересаева. Мнения с «Лекции» были диаметрально противоположными Б. Смирнов, например, в связи с ее отдельным изданием категорически заявил: «Сама по себе указанная брошюра ничего нового не дает. Рекомендовать в ней нечего» («Резец», 1927, № 3). Иначе оценил лекцию рецензент «Правды» (1922, 19 апреля), подписавшийся инициалами Л.Ш.: «Наше время характерно выходом из народных масс множества литературных талантов, и статья Вересаева намечает пути укрепления писателя, разъясняет, в какую сторону должна быть направлена творческая энергия литератора». Эти две противоположные точки зрения пытался примирить И. Дукор: лекция интересна «прежде всего специалисту, практическому литературному работнику и т. д., но только не начинающему писателю» («Как и над чем работать писателю…» – «На литературном посту», 1927, № 19).

Критики преимущественно расходились во взглядах относительно самобытности художника, его внутренней свободы. Так, П. Незнамов резко возражал против попытки В. Вересаева утверждать, будто «творчество писателя «не терпит на себе никаких пут»: не существует писателя, «который бы не был так или иначе социально заряжен… социальная роль писателя – это роль словесного организатора и оформителя тех тем, которыми его заряжает его же собственный класс», в своей работе он подчиняется «принципам той или иной… литературной партии или школы» («На грани курьеза». – «ЛЕФ», 1925, № 3). А вот Нурмин, например, как раз посчитал очень верной «основную мысль… яркой, простой и искренней статьи В. Вересаева, которая «сводится к тому, что, помимо таланта, писателю нужно прежде всего быть самим собой» и ему опасно «застояться в стойлах» литературных школ и направлений. Правда, и этому критику показалось, что В. Вересаев несколько упрощает проблему, сравнивая художников с «табуном диких лошадей». «Все дело в том, чтобы направленство не явилось для художника чем-то совершенно извне навязанным, а формировало новое, которое действительно имеется и живет в груди художника-пролетария» («В журнальном мире». – «Красная новь». 1922, № 2).

Этот спор продолжил В. Вересаев, отвечая на анкету «Журналиста» (1925, № 8–9) в связи с резолюцией ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы» (от 18 июня 1925 г.). Он весьма одобрил отмену диктатуры «мало даровитых писателей» с их доносами вместо критики и агрессией против так называемых «попутчиков» (к которым относили и его самого). Но болезнь, разъедающая, по мнению В. Вересаева, современную художественную литературу, проникла глубоко и потребует длительного лечения. Болезнь эта – «отсутствие у современного писателя художественной честности», так как он постоянно оглядывается на цензора. «…Такое систематическое насилие художественной совести даром для писателя не проходит. Такое систематическое равнение писателей под один ранжир не проходит даром для литературы». Нельзя, чтобы молчали крупные художники, пусть даже «идеологически чуждые правящей партии», вроде Ф. Сологуба, М. Волошина, А. Ахматовой.

С лекцией о писательском труде В. Вересаев выступал перед литературной молодежью не только в 20-е, но и в последующие годы.

Ряд высказанных в лекции мыслей о писательском труде В. Вересаев развил и уточнил в «Записях для себя», которые он завершил в 1942 году после полутора десятилетий работы. Вот некоторые из этих «записей»:

Писатель – это человек, специальность которого – писать. Есть изумительные мастера этого дела.

Художник – человек, «специальность» которого – глубоко и своеобразно переживать впечатления жизни и, как необходимое из этого следствие, – воплощать их в искусстве.

* * *

Не люблю римскую литературу. Горячо, до восторга, люблю литературу эллинскую. Потому что не люблю писательства и люблю художество. Все римские поэты – писатели, изумительные мастера слова. Это все время замечаешь и изумляешься, – как хорошо сделано! А у эллинов, – пусть и у них мастерство изумительное, – у них этого мастерства не замечаешь, дело совсем не в нем, а в том внутреннем горении, которым они полны.

Новейшие литературы – русская и французская. У нас – художество, у французов – писательство. И какое писательство! Куда нам до них! И все-таки можно только гордиться, что у нас его нет.

Впрочем, есть исключения и у нас и у них. Полоса нашего старшего модерна: Мережковский, Вячеслав Иванов, Брюсов – типичнейшие писатели. У французов же чудеснейшие художники: Бодлер, Верлен. Я бы сказал еще с особенной охотой: и Мопассан. Но и у него – какие провалы в болото писательства! Рассказ, как кормящая женщина в вагоне тоскует, что ей распирает грудь молоком. И будто не знает, как легко можно у себя отдоить молоко. И вот рабочий предлагает ей свои услуги, отсасывает молоко, и когда она благодарит его, он отвечает, что это он должен ее благодарить, что он уж два дня не ел.