Что-нибудь светлое… - [92]

Когда Натан потерял работу, Рине пришлось вкалывать сразу на двух: кассиршей в супермаркете, и еще социальная служба подкидывала подработку — помогать старикам, ну, знаете, в магазин пойти за продуктами, приготовить что-нибудь, квартиру прибрать… Натан пытался устроиться, но… Вроде бы не такой уж большой возраст — сорок девять ему в этом году, но в хай-теке и молодым трудно устроиться, а под пятьдесят… Впал в депрессию, Рина паниковала, Лея стала неуправляемой, грубила, переходный возраст… Надо было что-то предпринимать, невозможно жить на антидепрессантах, а Натан глотал их пачками, и ему становилось только хуже. Перестал по утрам вставать с постели: зачем, мол, если все равно делать нечего? Его даже охранником не брали из-за сильной близорукости, не могли доверить оружие. Не взяли даже дворником, он пытался устроиться… Точнее, взяли, но после первого рабочего дня выгнали — он не смог… Привык к одному стилю жизни, а тут… Дело не в том, что ему было стыдно махать метлой, хотя и это тоже, наверно. Он подметал, а думал о другом. И половина мусора оставалась на дороге. В общем, дворника из него тоже не получилось.

Иногда, правда, Натану удавалось подработать по-черному: репетиторством. Но педагог из него был никудышный: не хватало терпения объяснять по три, пять, десять раз — начинал нервничать, кричать… Этот источник заработка тоже иссяк, в конце концов.

Я подхожу к сути, старший инспектор. Пожалуйста, не торопите, я сам собьюсь. Я тогда работал в Технионе над проблемой квантового запутывания, очень современная тема, ею немногие занимались, во всем мире человек пятьдесят, и всех я знал, со всеми переписывался. На эффекте запутывания волновых функций построена идея квантовых компьютеров, а это уже не только физическая, но техническая задача — квантовые компьютеры отличаются от нынешних, как человек от обезьяны. Даже сильнее, совершенно другое качество. Ну, скажем, как человек отличается от таракана…

Когда мы встречались с Альтерманами… Женщины, понятно, беседовали о своем, а мы с Натаном, в основном, о физике. Собственные интересы у него отошли на второй план — он жил тем, что было важно жене и дочке. С Лией у него были особые отношения, у отцов с дочерьми часто бывает… Извините, я повторяюсь. Вот незадача! Ум у меня рациональный, человек я не очень чувствующий. Но дело, видите ли, в том, что физика тут неотделима от психологии, и вы ничего не поймете, если я вам расскажу сначала историю физического эксперимента, а потом историю отношения отца и дочери. Или наоборот. Все переплетено. Именно так: запутано, как квантовые функции, вы правильно поняли, старший инспектор.

В сентябре я делал доклад на конференции… На другой, конечно. О первых мгновениях жизни Вселенной. Доклад был, в общем, традиционный — в рамках общепринятой инфляционной модели я пытался определить характеристики волновой функции Вселенной в момент Большого взрыва. Неимоверно сложная проблема, я сумел сформулировать только общие соображения, но и они были раскритикованы. Однако я не о том — помню, как стоял у доски, а студент из Китая… Эти китайские студенты умеют спорить, для них нет авторитетов, и упираются они до конца, даже если не правы… Да, так он разбирал мои, как он утверждал, ошибки и произнес фразу, которая меня зацепила. «Физические теории, — сказал он, — эволюционируют точно так же, как живые существа. Сильная теория выживает, слабая погибает, лучшие признаки хорошей, правильной теории закрепляются и передаются по наследству следующей теории, и внутри всего этого находятся гены физических теорий — аксиоматические предположения и уже закрепленные ранее видовые признаки». А я в тот момент думал о квантовом запутывании в первые мгновения после Большого взрыва. Так все и соединилось у меня в мыслях. Я думал об этом, когда возвращался домой. И когда на следующий день мы с Машей приехали к Альтерманам. Женщины ушли готовить салаты, а мы с Натаном — и Лея с нами, — сидели в гостиной, и я рассказывал о конференции.

В те дни Лее исполнилось одиннадцать, и у нее начался сложный период в жизни. Не очень представляю, что происходит с девочками в этом возрасте. Честно говоря, не очень представляю, что происходит с мальчиками тоже. Со мной, к примеру, ничего не происходило, я, во всяком случае, не помню — жил себе и жил, книги читал, в футбол играл. А Лея бунтовала. Матери грубила, по дому не помогала, хотя раньше охотно мыла с Риной посуду, в магазин бегала. Кукол собрала в коробку и выбросила. Да, куклы сыграли в этой истории главную роль. Точнее, одна кукла, которой у Леи никогда не было. Не купили. Любимый папа не купил, когда ей было лет пять. Странная психология у детей и странная память. А может, странным является наше взрослое понимание детского восприятия мира? Когда все исчезает из реального пространства-времени, остается только один предмет во Вселенной, и ничего больше не нужно. А тебе говорят: нет, милая, эту куклу мы не купим, а купим ту. Почему? Почему не эту? Другая — из другой вселенной, в моем мире ее не существует. Не понимаю, что значит — та кукла на пятьдесят шекелей дешевле, а денег у нас сейчас нет? В моей Вселенной живет эта кукла, а другая не живет, что тут непонятного, и при чем тут пятьдесят шекелей, которые можно взять в любом банкомате, и даже не пятьдесят, а сто и двести. Лея видела, как папа брал и даже разрешал ей нажимать на кнопки.