Что-нибудь светлое… - [78]

— Вы говорите, что не сторонник мистики, — осуждающе сказал Беркович. — По-вашему, эту… модель… кто-то запрограммировал, чтобы она…

Вайншток воздел очи горе.

— Запрограммировал? Кто? Как? Зачем? Это… извините… глупость! Никогда не слышал ничего более нелепого!

— Тогда, — не сумев сдержать насмешки, сказал Беркович, — кукла… модель… сама…

— Я о том и говорю! Сама, конечно!

Беркович внимательно смотрел на Вайнштока, пытаясь понять, шутит он, пытается ли внушить мысль, в бредовости которой сам не сомневается, или действительно…

— Вы сказали: «модель», — заметил старший инспектор. — Значит, предполагаете, что эта штука действовала по определенной программе, как, скажем, радиоуправляемая модель самолета. Или модель робота…

— Вот что получается, — сказал Вайншток, — когда обсуждаешь проблему в не определенных заранее терминах. С физической точки зрения модель — это упрощенное по сравнению с реальностью описание объекта или явления. Кукла — тоже модель своего рода, но содержит больше свободных параметров, имеет утилитарное назначение, чего нет у модели, и потому моделирование человека с помощью кукол физически не является корректным, хотя, с точки зрения психологии, особенно детской, кукла, конечно, предпочтительнее. Но все-таки…

— Продолжайте, — сказал Беркович минуту спустя, потому что Вайншток замолчал, не закончив фразу, задумчиво вертел в руках пустую чашку и внимательно рассматривал кофейную гущу на ее донышке.

— Я довольно часто бывал у Альтерманов, — казалось, Вайншток мысленно перебирает слова, прежде чем произнести вслух, каждое слово в его речи было отделено от другого маленькой, но различимой на слух паузой. — Когда бывал, то общался с Леей и Натаном — с Риной почти не общался, нам не о чем было разговаривать. А Лея… Очень умный и развитый не по годам ребенок. Когда мы с Натаном беседовали о звездах, квантах, тяготении, расширении Вселенной, темной материи — обо всем понемногу, — Лея внимательно прислушивалась. К чему это я? Она любознательная… если вы понимаете, что я хочу сказать.

Беркович понял, что хотел сказать Вайншток, но спросил не о том.

— Вы говорили и о физических моделях?

— О моделях? — До Вайнштока будто не сразу дошел вопрос, и он удивленно посмотрел на Берковича, сохранявшего на лице невозмутимое выражение. — Наверно, и о моделях говорили тоже. Но я хотел сказать совсем не…

Он опять надолго замолчал, и минуту спустя Беркович решил спросить в лоб, чтобы вывести физика из состояния ступора, в которое тот понемногу погружался — из-за того, видимо, что хотел что-то сказать, не находил нужных слов, боялся, что неправильные слова произведут на старшего инспектора действие, которого Вайншток хотел избежать…

— Вы думаете, что эти модели… куклы… могла сделать Лея?

Вайншток вяло махнул рукой — Беркович ожидал более сильной реакции.

— Старший инспектор, — тихо произнес физик, — вы прекрасно понимаете, что это не так.

— Тогда о чем вы? — нетерпеливо спросил Беркович, бросив взгляд на часы — разговор продолжался уже полчаса, и смысл его оставался пока непонятным.

— Лея умная и впечатлительная девочка, — продолжал Вайншток. — Но склад ума у нее гуманитарный. Она и мои рассказы о физическом мире воспринимала чисто эмоционально, понимаете? Не разумом, а чувствами.

Пауза.

— Извините, — не выдержал Беркович. — Вы просили о встрече, и я подумал, вы можете сообщить что-то о смерти Натана Альтермана.

— Хорошо, — неожиданно твердым голосом сказал Вайншток. — Конкретно. Несколько месяцев назад… Если быть точным, то второго ноября прошлого года, Лея обнаружила у себя в спальне, на покрывале, горку сухого песка. Довольно большую, граммов на триста. Конечно, никто не взвешивал, но… примерно. Был скандал. Рина не поверила Лее, что это не она принесла песок. Натан смел песок в совок и выбросил в мусорное ведро. Он не был большим любителем доискиваться до причин, знаете ли. История с песком на том, надо полагать, закончилась. Или началась, как угодно.

— Вы думаете… — медленно сказал Беркович, надеясь, что Вайншток прервет его умозаключения, чтобы высказать свои. Он не ошибся, физик покачал головой и не дал старшему инспектору договорить:

— Не надо предполагать, что я думаю, — сказал он. — Вижу, вы так и не поняли логики.

Беркович промолчал. Он понял логику, но хотел, чтобы Вайншток произнес вслух слова, которые до сих пор проговаривал мысленно.

— Запертая комната, — сказал Вайншток. — Горка песка появилась в спальне Леи, когда комната была заперта. Я выпытал это у Натана совершенно определенно. Лея была в ванной, взрослые в гостиной смотрели телевизор. Дверь в спальню была закрыта, Перед тем, как пойти в ванную, Лея взяла из своего шкафа полотенце и одежду, Рина ей помогала, они были в комнате вдвоем, и если бы на кровати был песок, обе не могли этого не заметить, вы согласны?

Беркович молчал.

— Пока девочка мылась, из ванной был слышен шум воды, в коридор она не выходила, дверь в ее спальню была закрыта. Потом Лея вышла, прошла сначала на балкон, повесила сушить полотенце, а затем вошла в спальню. Через секунду Натан услышал громкий возглас: «Это что такое?» Они с Риной пошли посмотреть и увидели горку. Аккуратная, по словам Натана, горка, сухой белый песок, теплый на ощупь. В отличие от жены, он сохранил здравый рассудок и первым делом проверил окно. Закрыто изнутри комнаты на щеколду. Снаружи ни открыть, ни закрыть невозможно. Дальше вы уже слышали.