Что-нибудь светлое… - [69]

Сомнительно все это, но, если сопоставить с запертой комнатой, смертью Альтермана от такой куклы и с ощущением, что Рина, Мария и, похоже, даже Лея что-то об этих куклах знают… Только ощущение и, к тому же, не очень сильное, но, если объединить…

Чепуха. Кукла вуду изготовляется, чтобы нанести вред конкретному человеку. Или, наоборот, любовно его приворожить, что, впрочем, можно все равно назвать нанесением вреда — любовь, вызванная искусственно, ни к чему хорошему не приведет: магия так или иначе сойдет через какое-то время, пелена с глаз спадет, и человек окажется в состоянии зависимости, какой он вовсе не желал и которой сопротивлялся. Кошмарное, наверно, состояние.

Чепуха. Да, сказал себе Беркович, чепуха сто раз. Но куклы… запертая комната… смерть… Чепуха это или нет — кто-то мог в эту чепуху верить! Кто-то мог проткнуть кукле сердце (каменному уродцу?), капнуть на кукольную голову кровью жертвы или прицепить волос…

Это легко проверить. Изъять уродцев, лежавших в шкафу, передать Хану, и его сотрудники все определят в течение часа. С одной куклой — Фредди Крюгером — они уже поработали, и, если она заранее предназначалась, чтобы нанести Альтерману вред, на ней должна была остаться его кровь.

И осталась, когда нож-нога перерезала Натану шейную артерию. Других следов на кукле не было. А кровь…

Ругая себя за бредовое подозрение, Беркович набрал номер телефона и в ту же секунду, будто Хан ждал звонка, услышал его возбужденный голос:

— Слушаю тебя, Борис. Есть что-то новое для исследования?

— Нет, — отозвался старший инспектор. — А почему у тебя такой голос, будто к вам в лабораторию пришел с инспекцией представитель ведомства Государственного контролера?

Хан хмыкнул:

— Почти. Каплер представил анализ ДНК Поланика, помнишь такого?

Поланик в прошлом месяце изнасиловал тринадцатилетнюю девочку, был пойман по показаниям свидетелей, признаваться не желал, вся надежда расследования, которое вел комиссар Хутиэли, была на анализ ДНК, и вот…

— Помню, конечно. Так что анализ?

— Ну… — голос Хана стал скучным, он уже выплеснул эмоции и говорил теперь, как человек, не ожидавший от исследования ничего иного. — ДНК Каплера идентично пробам, взятым из-под ногтей девочки, нет никаких сомнений, но твой бывший шеф только что сказал, что этот идиот все равно упирается.

— Ты же знаешь, Рон, они просто не понимают, что такое наука…

— Да, — Рон перешел на деловой тон. — Так что ты хотел узнать, Борис?

— Фредди Крюгер, убивший Альтермана. Насколько я помню, на кукле не было никаких следов, кроме крови покойного?

— Не задавай нелепых вопросов, Борис, — рассердился Хан. — Результат анализа у тебя. Если хочешь спросить о чем-то другом, спрашивай.

— Нет, я о крови. Допустим, на кукле была кровь, оставленная некоторое время назад — день, два, неделю, — и кровь, попавшая на лезвие в момент убийства. Ты можешь отличить одну от другой?

Молчание продолжалось, пожалуй, чуть дольше, чем должно было, если бы ответ был Хану ясен.

— Хм… — пробормотал он, наконец. — Если речь идет о двух разных участках лезвия, то никаких проблем — я тебе сказал бы не только, что это кровь разного времени, но назвал бы и сроки с определенной точностью. Но если недавняя кровь смешалась с оставленной ранее, это усложняет процедуру. Не то чтобы разделить было невозможно, но я не ставил перед своими людьми такой задачи. А это нужно? — добавил он. — Есть идея?

— Идея… — хмыкнул Беркович. — Сумасшедшая идея, и я не хотел бы раньше времени…

— Понял, — Хан что-то сказал в сторону — кому-то из сотрудников — и добавил в трубку: — Я отдал распоряжение, как ты слышал…

— Я не слышал.

— Результат получишь завтра не раньше полудня.

— А если…

— Если бы ты сказал, зачем тебе это надо, и твоя идея меня заинтересовала бы…

— Завтра так завтра, — поспешно сказал Беркович.

* * *

Недовольный собой, погодой (третий день стояла душная жара — хамсин[17]), женой (Наташа затеяла уборку, и любимый диван оказался выдвинут на середину комнаты — ни посидеть нормально, ни подумать), начальством (Хутиэли намекал, что пора отчитаться о проведенных розыскных мероприятиях), Беркович ехал на работу, но, вместо того чтобы на Карлебах свернуть направо, к управлению, он сделал левый поворот и направился к дому Альтерманов, не имея, впрочем, в голове ни одной стоящей мысли, которую можно было бы преподнести Рине вместе с просьбой позволить еще раз осмотреть квартиру.

Поставив машину, как и в прошлый раз, на стоянке около соседнего дома, Баркович с раздражением обнаружил у подъезда давешнюю девицу-репортера, беседовавшую с толстой, похожей на кегельный шар, Эстер. Рассказать она репортерам ничего не могла по той простой причине, что, работая санитаркой в «Ихилове», вернулась в тот день со смены часов в одиннадцать утра, когда у дома уже скопились полицейские машины и толпа любопытных. Тем не менее Эстер что-то увлеченно рассказывала девушке, а та возбужденно кивала и держала диктофон на довольно далеком расстоянии, поскольку громкий голос Эстер слышен был и на противоположной стороне улицы.

— …Всегда были странные, — вещала она. — По-моему, они христиане, я видела, зимой притащили домой елку, а в суккот