Что-нибудь светлое… - [104]

Вайншток промолчал.

— Значит, — заключил Беркович, — вы останетесь при своих моральных терзаниях, а я — с нерешенной загадкой шести запертых комнат…

— Не решенной?

— С точки зрения криминалистики? Конечно. По-вашему, я могу написать в заключении, что Альтермана убила вызванная его подсознанием квантовая эволюция неодушевленных предметов?

— Но это так!

— Мне нужно найти убийцу. Человека. Если произошло убийство. Или доказать, что это был несчастный случай. Убийцы-человека нет, и не смотрите на меня таким взглядом. Несчастный случай? Хорошо, что процесс остановился, и больше кукол не будет. Могу представить, что произошло бы, останься Альтерман в живых.

— А я не могу. — Вайншток встал и распахнул дверь в коридор. Ему не хватало воздуха.

В двери возникла Мария, бросила взгляд на мужа, прошла к плите и, обернувшись, сказала:

— Идите в гостиную, мне надо заняться ужином.

— Может, завтраком? — иронически произнес Вайншток. — Скажешь тоже, Маша… Два часа ночи. Я думал — ты давно спишь.

— Ужином, — упрямо повторила Мария. — Какая разница, сколько сейчас времени? Ты хочешь сказать, что не проголодался?

У Берковича засосало в желудке. Пожалуй, он съел бы бутерброд.

— Идите, — потребовала Мария. — Я принесу кофе и тосты.

В гостиной были раскрыты окна, и свежий ночной ветерок неслышно бродил между кресел, касался щек и пытался взъерошить волосы.

— Помните детскую сказку о котелке с кашей? — сказал Беркович. — Смерть Альтермана, похоже, спасла нас от катаклизма, который мир, возможно, не пережил бы.

— Ну… — протянул Вайншток, но Беркович понимал, что физик согласен с его словами.

Мария принесла и поставила на журнальный столик поднос с чашками, она и для себя приготовила, давая понять, что больше не оставит мужа наедине с полицейским. Беркович пошел вслед за ней на кухню и принес чайник, в котором закипела вода, а Мария взяла другой поднос — с тостами, и Берковичу захотелось немедленно откусить большой кусок.

— Я поеду, — сказал он, усмиряя зов плоти. — Наташа, я уверен, не спит и не звонит, чтобы не мешать работать.

— Вы не хотите перекусить… — разочарованно сказала Мария.

— Доброй ночи, — попрощался с ней Беркович. — Вашему мужу ничто не угрожает, можете быть за него спокойны.

* * *

Беркович разулся, надел тапочки и неслышно, как ему показалось, прошел на кухню, чтобы сделать себе бутерброд с колбасой и выпить чашку некрепкого чая. Наташа сидела за столом, прижимая к животу книгу, которую она, видимо, читала, когда услышала звук повернувшегося в замке ключа.

— Засада? — улыбнулся Беркович, поцеловал жену в губы и отобрал книгу.

— О, Господи… — сказал он. Это было ивритское издание «Пиноккио» с картинками, способными напугать и взрослого.

— Арик не любит, когда я ему читаю по-русски, — пожаловалась Наташа. — А на иврите приходится тренироваться.

— Тлетворное влияние детского сада, — пробормотал Беркович. — Чай будешь?

— Уже пила. Садись, я сделаю тебе омлет.

— Достаточно бутерброда, — сказал Беркович, чувствуя, что засыпает. Он сел на табурет, прислонился к стене и решил сидеть так до утра: все равно нужно будет вставать, одеваться, идти на кухню, а он уже здесь, одетый, зачем совершать лишние движения…

Откусив от бутерброда и хлебнув чая, Беркович понял, что невозможно и дальше испытывать терпение любимой жены.

— Все в порядке, — сказал он. — Побеседовал с умным человеком о строении мироздания. Никого не арестовал и не собираюсь. А мир, похоже, удалось спасти, как в худших голливудских фильмах.

Наташа раскрыла книгу и сделала вид, будто углубилась в чтение. На странице был нарисован кит размером с авианосец, скосивший два огромных глаза на м-а-аленьких человечков — Пиноккио и Джепетто, присевших отдохнуть у него на нижней выпяченной губе.

— Вот и я казался себе таким маленьким и ничтожным. Знаешь, по сравнению с чем?

Наташа пожала плечами, понимая, что любое неудачное слово — и муж замолчит, допьет чай и отправится спать, не сказав ничего из того, что сам сейчас хотел изложить во всех подробностях.

Беркович, коротко пересказал долгую беседу. Он думал, что сумел объяснить Наташе главное — так, как понял сам. Думал, что смог передать, насколько счастливым оказался финал трагедии. Страшный парадокс: человек умер, и это хорошо, потому что, если бы он остался жив, то сегодня (подумать только — через несколько часов!) могло случиться непоправимое. Чуть ли не гибель всего на свете, как в детской сказке о горшке каши.

— Ужасно жаль Натана, — Беркович говорил монотонным голосом, эмоций у него не осталось, он надеялся, что и Наташа не взволнуется, да и о чем сейчас волноваться — все кончилось двенадцать дней назад. — Но я совершенно не представляю, и Гриша не представляет тоже, что произошло бы, когда куклы, все более совершенные, начали бы возникать одновременно. Что такое совершенство с точки зрения квантовой физики? Риторический вопрос.

— Значит, — напряженным голосом произнесла Наташа, захлопнула книгу и уронила на пол, — Натан умер вовремя? И отвратительный Фредди Крюгер возник, будто специально, именно таким, именно тогда и именно там, и свалился с потолка именно так… Ты хочешь сказать, что никто не виноват, и все произошло случайно? Просто эволюция?