Что, не хочешь больше ходить в церковь? - [12]

«Мы стараемся создать такую атмосферу, которая привлекала бы детей на наши занятия».

«А „Дом Господень“, значит и есть вот это здание?»— он повел руками в обе стороны от себя.

Ну вот! Такой поворот в разговоре меня не очень устраивал. После некоторой паузы я отпарировал: «Ну, конечно, мы все знаем, что этот стих имеет гораздо более глубокий смысл». Я лихорадочно искал правильный ответ, но меня терзало неумолимое чувство того, что в моем арсенале его не было.

«А какой смысл несут эти слова тем людям, которые их читают?» «Скорее всего, они полагают — суть в том, чтобы ходить в нашу церковь».

«А вы хотите, чтобы они именно так и думали?» Я решил, что если не отвечу теперь, он продолжит. Но молчание вновь продлилось гораздо дольше, чем я мог вынести.

«Наверное, хотим».

«А вам не приходило в голову, что основная мощь новозаветного писания заключена в том, что оно освобождает нас от убеждения, утверждающего, что Бог живет в каком либо строении. Для народа, погрязшего в ритуальном храмовом служении, это была либо потрясающая либо убийственная весть. Христовы последователи полагали, что она невероятно радостная. Им больше не надо было представлять себе Бога, заключенного в храмовом святилище, доступного только особым людям и в особо отведенное время».

Я услышал ноты грусти в его голосе и промолчал.

«Ну, так если не в этом здании, Джейк, то где же Дом Господень?»

«В нас». Я покачал головой, осознавая всю глупость того, куда и как был помещен этот стих. Что бы сказал Джон, если бы узнал, что это была моя идея. Об этом я ему точно не скажу.

«А если так, то как же нам попасть в себя?» Он вздохнул как бы с досадой «Ты помнишь, какие слова сказал Стефан, прямо перед тем, когда его вывели, чтобы побить камнями? „Но Всевышний не в рукотворенных храмах живет…“. Вот, когда они заскрежетали на него зубами. Это напомнило им о том, что Христос обещал разрушить храм и восстановить его за три дня. Когда дело касается собственности в форме недвижимости, люди идут на многое, особенно, если они убеждены, что в ней живет Бог».

Я просто молча кивнул, соглашаясь со сказанным. «А сами они рады, когда приходят?»

Мне пришлось немного сосредоточиться на том, кого он подразумевал под своим вопросом. «А, ну мы надеемся. Мы много над этим трудимся».

«Это уж точно». Взгляд Джона скользил по информационной доске, где были помещены все объявления о наших обучающих семинарах, собраниях сотрудников, занятиях, а по контуру красовались хозяйственные просьбы о церковных нуждах.

«Качественная программа требует приложения усердного труда».

«Вне сомнений. И вовсе не навешивает на вас груз вины». Я проследил за его взглядом, который упирался прямо в центр нашего рекламного плаката по привлечению к работе преподавателей. На нем красовался подросток, увенчанный панк-гребешком, один, в ночи, на улице в большом городе. Большими буквами внизу слева было написано «Кто, если не ты пожертвует своим временем, чтобы он узнал Иисуса Запишись сегодня»

«Вины? Мы не пытаемся повесить ни на кого чувство вины, просто обнародуем факты».

Он покачал головой и пошел дальше по коридору. Я снова оглянулся в сторону зала собрания, туда, где я должен был находиться. Но тут же решил, что лучше мне остаться с Джоном, который в этот момент уже поворачивал в следующую рекреацию.

Обогнув угол, я услышал детские голоса вразнобой тянувшие:

«Все стоим мы по местам, интересно будет нам. С добрым утром! С добрым утром!»

Джон заглядывал в полураскрытую застекленную дверь. Первоклашки сидели рядами на миниатюрных стульчиках, расположенных как было удобно учителю. Не успела закончиться приветственная песенка, как в классе все заерзали, начались щипания, толкания и смех. Мальчуган, облаченный в голубую трикотажную жилетку, повернулся и показал язык одной из девочек. Увидев, однако, что двое взрослых мужчин наблюдают за происходящим, он тут же развернулся и сделал вид, что он весь — внимание.

С нашего угла обозрения учителя видно не было, но умоляющий голос, срывающийся на крик, слышался справа от нас.

«Давайте повторим стих, который был задан на дом». Пыталась она перекричать шум. «Ну-ка! Успокойтесь, а то останетесь без угощения!» Очевидно, это была отработанная угроза, потому что класс начал утихомириваться.

«Кто учил заданный на дом стих?» По классу поднялся лес рук. «Давайте повторим вместе». «Возрадовался я, когда сказали мне» четкие голоса не меняли тональности. «„Пойдем в Дом Господень“ Псалом 121:1» Большая часть хора потерялась по ходу цитирования, однако был слышен голосок одной девочки, которая всем хотела показать, что она знала задание.

«Что это значит?»— постаралась перекричать нарастающий шум учительница.

Две руки взметнулись вверх, и неудивительно, что одна из них принадлежала той самой девочке, которая громко цитировала писание.

«Шерри нам скажет!»

«Это моя девочка», — прошептал я Джону.

Она встала. «Это значит, что нам должно нравиться ходить в церковь, потому что тут живет Бог».

«Правильно», — отметила учительница, и я почувствовал, что краснею от стыда.

Я смог только пожать плечами, когда Джон обернулся, весело улыбаясь. Беззвучно он прошептал: «Сработало!» Выражение его лица сняло чувство неловкости с моей души. Было ясно, что он здесь не для того, чтобы стыдить меня.