Что лучше денег? - [18]

— Джефф Гордон, — сказала Рима.

— Хорошо, я запишу его. — Обращаясь уже ко мне, он продолжал: — Топай в третью студию, приятель. Прямо по аллее, второй поворот направо.

Рима сказала мне:

— Ты иди. Мне надо поговорить с Лэрри.

Я пошел по аллее. На полпути я оглянулся. Рима и Ловенстин входили в домик. Он обнимал ее за плечи и говорил ей что-то в самое ухо.

Я стоял под палящим солнцем и ждал. Через некоторое время Рима вышла и направилась ко мне.

— Я осмотрела замок в двери. Открыть его — пара пустяков. В ящике стола, где хранятся деньги, замок посложнее, но я бы и с ним справилась, лишь бы времени хватило.

Я ничего не сказал.

— Мы могли бы сделать это сегодня ночью. Здесь ничего не стоит затеряться, — продолжала она. — Я знаю место, где можно спрятаться. Надо переждать здесь ночь, а утром выйти. Это было бы нетрудно.

Я колебался не более секунды. Я понимал, что, если сейчас не рискнуть, я вообще ничего не добьюсь, и тогда останется только вернуться домой и признать свой крах. Если бы удалось ее вылечить, мы оба преуспели бы в жизни.

В тот момент десять процентов с полмиллиона заслонили от меня все на свете.

— Ладно, — сказал я. — Если ты собираешься это сделать, будем делать вместе.

II

Мы лежали бок о бок в темноте под большой сценой третьей студии. Мы лежали там уже три часа, прислушиваясь к топоту ног над головой, крикам рабочих сцены, которые готовили новые декорации для завтрашних съемок, к профессиональной брани режиссера, когда они не делали того, что он требовал, или делали то, чего он требовал не делать.

Весь день, пока не начало смеркаться, мы работали до седьмого пота в жарком свете юпитеров вместе с тремя сотнями других статистов, и я ненавидел это скопище неудачников, цепляющихся за Голливуд в надежде, что когда-нибудь кто-нибудь их заметит и выведет в кинозвезды.

Мы изображали толпу, которая наблюдает за схваткой боксеров, оспаривающих титул чемпиона. Мы вскакивали и орали, когда режиссер подавал нам знак. Мы садились и шикали. Мы подавались вперед с выражением ужаса на лице. Мы свистели и улюлюкали, а под конец устраивали дебош, когда бледный и тощий парнишка на ринге, с виду просто заморыш, посылал чемпиона в нокаут.

Мы делали это снова и снова с 11 утра до 7 вечера. Еще ни разу в жизни я так не вкалывал.

Наконец режиссер скомандовал отбой.

— Шабаш, ребята! — рявкнул он через систему громкоговорителей. — Всем быть здесь завтра ровно в девять. Одеться как сегодня.

Рима потянула меня за рукав.

— Иди за мной и двигайся побыстрей, когда я скажу.

Мы пристроились в хвост длинной очереди взмокших от пота статистов. У меня тяжело билось сердце, но я гнал от себя всякую мысль о том, что будет дальше.

— Вот сюда, — сказала Рима и слегка меня подтолкнула.

Мы проскользнули на аллею, которая привела нас к заднему входу в третью студию, и без труда проникли под сцену. Первые три часа мы сидели как мыши в норе, боясь пошевелиться, но где-то около десяти рабочие сцены закончили свои дела, и в помещении не осталось никого, кроме нас.

Мы с жадностью закурили. Неяркий огонек спички осветил Риму, которая лежала рядом со мной в пыли. Она сверкнула на меня глазами и сморщила нос.

— Все будет в порядке. Еще полчаса, и мы сможем приступить к делу.

Вот когда я почувствовал настоящий страх. Надо было выжить из ума, говорил я себе, чтобы впутаться в такое дело. Если нас поймают…

Чтобы отвязаться от этих мыслей, я спросил:

— А этот Ловенстин, он тебе кто?

Она беспокойно заворочалась. Похоже было, что я задел больное место.

— Да никто.

— Так я тебе и поверил. Как ты свела знакомство с такой крысой? Он смахивает на твоего дружка Уилбура.

— Уж ты-то помолчал бы со своей полосатой физиономией. Кем ты себя воображаешь?

Я сжал кулак и саданул ее по бедру.

— Заткнись насчет моего лица!

— Тогда заткнись насчет моих друзей!

У меня мелькнула мысль.

— Ну, конечно! Это у него ты достаешь наркотики. У него на лбу написано, что он ими торгует.

— Ты ушиб мне ногу!

— Жалко, что совсем не пришиб. Значит, наркотики тебе дает эта крыса?

— А если и он? Должна же я у кого-то их брать?

— Надо было совсем спятить, чтобы связаться с тобой!

— Ты ведь меня ненавидишь, да?

— Ненависть тут ни при чем.

— Ты первый мужчина, который не захотел со мной переспать, — сказала она озлобленным тоном.

— Меня не интересуют женщины.

— Ты сидишь в таком же дерьме, как и я, только ты, похоже, этого не знаешь.

— Пошла к черту, — сказал я, выходя из себя. Я знал, что она права. Я сидел в дерьме с тех пор, как вышел из госпиталя, и, что еще хуже, мне стало это нравиться.

— Вот что я тебе скажу, — обронила она негромко. — Я тебя ненавижу. Я знаю, что ты меня выручил, я знаю, что ты мог бы спасти меня, но все равно я тебя ненавижу. Я никогда не забуду, как ты меня шантажировал, угрожая полицией. Помяни мое слово, Джефф, тебе это даром не пройдет, даже если мы будем партнерами.

— Попробуй только выкинуть что-нибудь, — отозвался я в темноту, — и я с тебя шкуру спущу. Хорошая взбучка — это как раз то, что тебе требуется.

Неожиданно она захихикала.

— Может быть, так и есть. Уилбур меня поколачивал.

Я отодвинулся от нее. Она была настолько испорченной и мерзкой, что меня тошнило от ее близости.