Что лучше денег? - [17]

Я с удивлением посмотрел на нее.

— У тебя деньги? Откуда?

— Киностудия «Пасифик». Они позвонили, как только ты ушел. Я три часа была занята в массовке.

— Врешь ты все. Не иначе как подцепила какого-нибудь старика с бородой.

Она захихикала.

— Говорю тебе, массовка. И еще кое-что скажу. Я знаю, где мы сможем достать эти пять тысяч, которые не дают тебе покоя.

Я положил расческу и повернулся к ней.

— Что ты плетешь?

Она внимательно разглядывала свои ногти. Руки у нее были неопрятные, ногти с черными каемками.

— Пять тысяч на лечение.

— Что пять тысяч?

— Я знаю, где мы их достанем.

Я с трудом перевел дыхание.

— Иной раз мне хочется тебя прибить, до того ты меня бесишь, — сказал я. — Ты скоро дождешься. Я тебя просто выпорю, да так, что зад вспухнет.

Она снова захихикала.

— Я знаю, где мы достанем деньги, — повторила она.

— Превосходно. Где же мы их достанем?

— Лэрри Ловенстин рассказал мне.

Я засунул руки до упора в карманы брюк.

— Не тяни кота за хвост. Кто этот Лэрри?

— Мой друг. — Она откинулась на локти и выпятила грудь. В ней было столько же соблазна, сколько в тарелке остывшего супа. — Он работает в актерском отделе киностудии. В кабинете начальника они держат более десяти тысяч долларов, так он мне сказал. Они должны иметь наличные, чтобы расплачиваться за массовку. Замок на двери пустяковый.

Когда я зажигал сигарету, руки у меня дрожали.

— Мало ли сколько там денег, мне-то что?

— Я подумала, что мы могли бы провернуть это дело.

— Очень умная мысль. А ты не подумала, что не всем это понравится? Разве тебе не говорили, что брать чужие деньги означает красть?

Она сморщила нос и пожала плечами.

— Я высказала просто предположение. Если ты так настроен, забудь об этом.

— Спасибо за совет. Я как раз собирался это сделать.

— Ладно, как знаешь. Я-то думала, ты действительно хочешь раздобыть деньги.

— Хочу, но не до такой степени.

Она встала на ноги.

— Пойдем есть.

— Иди сама. У меня есть дело.

Она направилась к двери.

— Пойдем, не ломайся. Я не жадная. Я тебя угощаю. Не настолько же ты загордился, чтобы не принять мое приглашение?

— Я не загордился. Мне надо кое-что сделать. Я должен пойти к Расти и занять у него денег на билет домой. Я уезжаю.

Она уставилась на меня.

— Зачем тебе это нужно?

— Я остался без работы, — сказал я, испытывая свое терпение. — Я не могу питаться воздухом, поэтому уезжаю домой.

— Ты можешь получить работу в студии «Пасифик». Завтра там большая массовка. Им требуются люди.

— Требуются? Но мне-то как получить такую работу?

— Я устрою. Пойдешь завтра со мной. Тебе дадут работу. А теперь пойдем есть, я умираю с голоду.

Я пошел, потому что был голоден и мне осточертело с ней препираться.

В маленьком итальянском ресторанчике нам подали превосходные спагетти и тонкие ломтики телятины, зажаренные в масле.

Посреди ужина она спросила:

— Шэрли вправду сказал, что я могу петь?

— Да, и еще вот что он сказал: когда ты вылечишься и будешь в полном порядке, он даст тебе контракт.

Она отодвинула свою тарелку и зажгла сигарету.

— Взять там деньги было бы проще простого.

— Я не стал бы делать для тебя ничего подобного, да и вообще ни для кого.

— Но ведь ты хотел, чтобы меня вылечили?

— Заткнись, черт бы тебя побрал вместе с твоим лечением!

Кто-то опустил монетку в музыкальный автомат. Джой Миллер запела «Когда-нибудь». Мы оба напряженно слушали. Она пела пронзительным голосом и часто фальшивила. Запись на пленке, которая лежала у меня в кармане, была куда лучше, чем на этой пластинке.

— Полмиллиона в год, — мечтательно произнесла Рима. — А ведь ничего особенного, верно?

— Верно, только тебе все равно до нее далеко. Она не нуждается в лечении. Пошли отсюда. Я хочу спать.

Когда мы вернулись домой, Рима подошла к двери моей комнаты.

— Ложись со мной, если хочешь, — сказала она. — Я сегодня в настроении.

— Перебьешься, — сказал я и захлопнул перед ней дверь.

Я лежал в темноте, и эти чертовы деньги в киностудии, о которых она мне рассказала, не шли у меня из головы.

Я старался внушить себе, что о краже не может быть и речи. Я опустился достаточно низко, но не настолько, чтобы красть. И все-таки я не мог отвязаться от этой мысли.

Если бы можно было ее вылечить… Я размышлял над этим, пока не заснул.

На следующее утро в начале девятого мы отправились автобусом в Голливуд. У главного входа в студию «Пасифик» мы смешались с толпой, которая валом валила через ворота.

— У нас еще полно времени, — сказала Рима. — Съемки начнутся не раньше десяти. Пойдем со мной. Я скажу Лэрри, чтобы он тебя зарегистрировал.

Я пошел за ней.

В стороне от главного корпуса киностудии располагались домики типа бунгало. Возле одного из них стоял высокий худой человек в вельветовых брюках и синей рубашке, к которому я почувствовал отвращение с первого взгляда. У него было опухшее лицо, бледное и плохо выбритое, с близко посаженными жуликоватыми глазами, и замашки сутенера.

Он встретил Риму глумливой усмешкой:

— Привет, киска! Пришла отрабатывать свою норму? — Потом, взглянув на меня, спросил: — А это еще кто?

— Мой друг, — сказала Рима. — Можно ему участвовать в массовке?

— Почему бы нет. Чем больше, тем веселее. Как его зовут?