Что Кейти делала потом - [32]

С этими словами она толкнула полузакрытую балконную дверь и вышла. Мистер Уэрдингтон, на мгновение заколебавшись, последовал за ней. Кейти остановилась в нерешительности. На балконе едва ли было достаточно места для троих, однако ей не хотелось оставить их одних – она боялась показаться невнимательной к гостье. Но Лили повернулась спиной и говорила вполголоса. В действительности это была не более чем легкая болтовня, но внешне казалось, что это какая-то доверительная беседа, так что Кейти, немного подождав, отошла, села на диван и взяла свое вышивание, присоединяясь иногда к разговору, который вели миссис Эш и кузина Оливия. Она не была возмущена невоспитанностью Лили, да и не удивлялась ей. Миссис Эш была менее терпимой.

– Не слишком ли там сыро, Нед? – окликнула она брата. – Тебе лучше накинуть мою шаль на плечи мисс Пейдж.

– Ах, нет, ничуточки не сыро! – отозвалась Лили, отрезвленная этим недвусмысленным намеком. – Спасибо, что подумали об этом, миссис Эш, но я уже как раз возвращаюсь в комнату. – Она села рядом с Кейти и начала довольно вяло задавать вопросы. – Когда ты уехала? И как там были все ваши, когда ты с ними расставалась?

– Все здоровы, спасибо. Мы отплыли из Бостона четырнадцатого октября, а перед тем я два дня провела у Розы Ред – помнишь ее? Она теперь замужем, и у нее премилый маленький домик и такая очаровательная малютка!

– Да, я слышала о ее замужестве. Не ахти какая партия для дочери миссис Реддинг, правда? Я никак не предполагала, что она может удовлетвориться меньшим, чем член конгресса или секретарь какого-нибудь посольства.

– Думаю, что Роза не особенно честолюбива, и, как кажется, она совершенно счастлива, – ответила Кейти, вспыхнув.

– Ах, ни к чему бросаться защищать ее! Я знаю, вы с Кловер всегда обожали Розу Ред, но я никогда не могла понять, какое уж такое в ней очарование. В ней никогда не было ни капли изящества, и она всегда была до невозможности груба со мной.

– Вы не были близкими подругами в школе, но я уверена, что Роза никогда не была груба, – с достоинством возразила Кейти.

– Ну уж теперь-то мы не станем ссориться из-за нее. Расскажи мне лучше, где ты побывала, куда еще поедешь и как долго будешь оставаться в Европе.

Кейти, радуясь возможности перевести разговор на другую тему, исполнила эту просьбу, и они занялись сопоставлением своих планов и впечатлений. Лили была в Европе почти год и видела, как она выразилась, «почти все». Прошлую зиму они с матерью провели в Италии, ненадолго съездили в Россию, как следует ознакомились с достопримечательностями Швейцарии, и Тироля, и Франции, и Германии и вскоре собирались в Испанию, а оттуда в Париж за покупками перед запланированным на весну возвращением домой.

– Нам, конечно же, понадобится масса вещей, – сказала она. – Никто и не поверит, что мы были за границей, если мы не привезем домой кучу нарядов. Lingerie[82] и все такое уже заказано, но платья должны быть сшиты в последний момент, по последней моде, и я думаю, нам придется пережить ужасное время. Ворт[83] обещал сшить мне два уличных костюма и два бальных платья, но на его слово нельзя положиться. А ты много успела, Кейти, пока была в Париже?

– Мы три раза ходили в Лувр и побывали в Версале и Сен-Клу[84], – сказала Кейти, нарочно делая вид, будто не поняла Лили.

– Ах, я не об этих глупостях! Я имела в виду туалеты. Что ты купила?

– Сшила на заказ один темно-синий костюм.

– Подумать только! Какая умеренность!

Посещение магазинов играло большую роль в воспоминаниях Лили. Она вспоминала те или иные места не из-за их местоположения, красоты или связанных с ними исторических событий или произведений искусства, которые там хранились, но лишь как места, где она купила то или это.

– Ах, эта прелестная Пьяцца ди Спанья![85] – говорила она. – Там я нашла мое ожерелье в стиле рококо; ничего прелестней ты наверняка никогда не видела. – Или: – Прага – о да! Мама купила там чудеснейшую старинную цепочку из серебра, чтобы носить на поясе, а к ней подвешены всякие вещицы – игольницы, и часы, и флакончики для духов, все из чистого серебра и с такой красивой гравировкой! – Или: – Берлин нам показался отвратительным, но янтарь там лучше и дешевле, чем в любом другом месте, – длинные бусы, с самыми крупными бусинами и такого красивого бледно-желтого цвета, всего за сто франков. Ты должна купить себе, Кейти.

Бедная Лили! Европа для нее состояла из одних «вещей». Она насобирала целые сундуки разных предметов, чтобы увезти их домой; что же до тех коллекций, которые не складывают в сундуки, то их у нее почти не было. Ум ее остался пустым, сердце незатронутым; красота, величие и пафос искусства, истории и природы напрасно являлись перед ее закрытыми, равнодушными глазами.

Жизнь в Швейцарском пансионе скоро вошла в тихую колею, которая одновременно и успокаивала, и побуждала к деятельности. Первое, что делала Кейти утром, едва открывала глаза, – это спешила к окну в надежде хоть мельком увидеть Корсику. Она сделала открытие, что этот ускользающий остров почти всегда можно видеть из Ниццы на рассвете, но, как только солнце поднималось повыше, он исчезал, чтобы больше не появляться на протяжении всего дня. Было что-то захватывающее воображение в этих очертаниях гор, парящих между морем и небом. Она чувствовала себя так, словно у нее была назначена встреча с островом, и редко пропускала час свидания. Затем, когда Корсика опускала на свое лицо яркую вуаль и исчезала из виду, Кейти спешила одеться и принималась за дело, чтобы гостиная выглядела веселой и приятной к тому времени, когда принесут кофе и булочки – чуть позже восьми часов.