Что Кейти делала - [2]

Вокруг было так красиво, что я долго сидела, любуясь. Неожиданно неподалеку от меня два негромких голоска завели разговор или песню — не знаю, как назвать точнее. Один голосок был визгливый, другой, более низкий, звучал очень решительно и сердито. Они явно о чем-то спорили, снова и снова произнося одни и те же слова: «Кейти делала». — «Кейти не делала». — «Она делала». — «Она не делала». Я думаю, они повторили это не меньше сотни раз.

Я встала, чтобы поискать спорщиков. И действительно, на одном из камышей я обнаружила двух крошечных бледно-зеленых существ. Они, вероятно, плохо переносили солнечный свет, так как на обоих были черные очки. Каждое из существ имело по шесть ног — две короткие, две подлиннее и две очень длинные. На самых длинных ногах виднелись суставы, похожие на рессоры экипажа; пока я наблюдала, существа начали взбираться вверх по камышу, и тогда я увидела, что они передвигаются покачиваясь, точь-в-точь как старинные кабриолеты. Я даже думаю, что, не будь я такой большой, смогла бы услышать, как они скрипят на ходу. Они ничего не говорили, пока я смотрела на них, но стоило мне отвернуться, как они снова начали ссориться, произнося все те же слова: «Кейти делала». — «Кейти не делала». — «Она делала». — «Она не делала». — «Она делала».

По дороге домой я задумалась о другой Кейти — о Кейти, которую я когда-то знала и которая хотела сделать много замечательного, но потом делала не то, что собиралась, а нечто совершенно другое — нечто такое, что сначала ей совсем не нравилось, но в конечном счете оказывалось гораздо лучше всего того, о чем она мечтала. И пока я шла и думала, в голове у меня сложилась небольшая история, и я решила записать ее для вас. А в память о моих двух маленьких знакомых на камыше я дала этой истории их название. Вот оно — история о том, ЧТО КЕЙТИ ДЕЛАЛА.

Полное имя Кейти было Кейти Карр. Она жила в городке Бернет, не очень большом, но росшем быстро. Дом, принадлежавший ее семье, стоял на окраине городка. Это был большой массивный дом, белый, с зелеными ставнями и крыльцом, которое посаженные рядом с ним розы и ломоносы превратили в настоящую беседку. Четыре высоких куста акаций затеняли усыпанную гравием дорожку, что вела к воротам. С одной стороны от дома располагался сад; с другой — поленницы, амбары и ледник. За домом находился огород, отлого спускавшийся к югу, за ним — пастбище, а на нем — ручей, несколько ореховых деревьев и четыре коровы — две рыжие, одна желтая, с острыми рогами в жестяных наконечниках, и еще одна — хорошенькая, маленькая, беленькая — по кличке Маргаритка.

В семье Карров росло шесть детей — четыре девочки и два мальчика. Кейти, самой старшей, было двенадцать; маленькому Филу, самому младшему, — четыре.

Доктор Карр, их папа, милый, добрый, очень занятой человек, отсутствовал дома целыми днями, а иногда и ночами, так как должен был посещать больных. Мама умерла, когда Фил был еще младенцем, — за четыре года до начала моей истории. Кейти помнила маму довольно хорошо; для остальных же это было лишь печальное и дорогое имя, произносимое по воскресеньям и во время молитвы или еще тогда, когда папа был особенно ласковым и серьезным.

Маму, которую дети помнили так смутно, им заменила тетя Иззи, папина сестра. Она приехала, чтобы заботиться о них, когда мама отправилась в то долгое путешествие, из которого, как в течение многих месяцев продолжали надеяться малыши, ей, возможно, еще предстояло вернуться. Тетя Иззи была маленького роста, худая, с резкими чертами лица, довольно старая на вид и очень аккуратная и требовательная во всем.

Она стремилась быть доброй с детьми, но те все время ставили ее в тупик тем, что ни капельки не походили на ту маленькую девочку, какой сама она была в детстве. А была она кроткой, неизменно опрятной и любила сидеть в гостиной и шить длинные швы. Ей нравилось, когда старшие гладили ее по головке и говорили ей, что она хорошая девочка. Кейти же умудрялась рвать свое платье каждый день, шитья терпеть не могла и ничуть не стремилась к тому, чтобы ее назвали «хорошей», а Кловер и Элси шарахались в сторону, точно норовистые лошадки, как только кто-нибудь делал попытку погладить их по головке. Это весьма озадачивало тетю Иззи, и ей было нелегко полностью простить детям то, что они такие «странные» и так не похожи на хороших мальчиков и девочек, которых она помнила по воскресной школе своего детства и которые были для нее самыми приятными и понятными детьми.

Да и сам доктор Карр тоже огорчал тетю Иззи. Он хотел, чтобы дети росли смелыми и выносливыми, и поощрял их лазить по деревьям и предаваться буйным играм, несмотря на то что это приводило к шишкам и рваным платьям. Лишь полчаса в течение всего дня тетя Иззи чувствовала, что вполне довольна своими подопечными. Это были полчаса перед завтраком, когда по заведенному ею порядку они все сидели на своих стульчиках и учили очередной стих из Библии. В это время она смотрела на них с улыбкой удовлетворения: они были такие безукоризненно опрятные, в таких чистеньких курточках и платьицах, с такими аккуратно причесанными волосами. Но как только раздавался звонок к завтраку, радости тети Иззи приходил конец. С этой минуты на детей, по ее словам, было «страшно смотреть». Соседи очень ее жалели. Утром каждого понедельника они насчитывали по тридцать белых панталончиков, развешанных на просушку, и говорили друг другу, какая куча стирки с этих детей и как, должно быть, приходится трудиться бедной мисс Карр, чтобы дети всегда ходили чистыми и опрятными. Но бедная мисс Карр совсем не считала, что дети опрятные, — и это было хуже всего!