Что Кейти делала - [167]

— Ну что вы, дорогая Полли, тут нечего и прощать. Вы совершенно правы, что едете домой, если считаете это разумным. — Затем, снова проглотив комок, она добавила: — Вы подарили мне чудеснейшие шесть месяцев, и я была бы ужасно жадной девушкой, если бы жаловалась на то, что путешествие оказалось немного короче, чем мы предполагали.

— Вы такая милая и добрая, что не сердитесь! — воскликнула подруга, обнимая ее. — И от этого я чувствую себя вдвойне виноватой… Я не стала бы делать этого, если бы только могла, но я просто не могу. Я должна вернуться домой. Может быть, когда-нибудь, когда Эми будет взрослой или благополучно выйдет замуж за кого-нибудь, кто будет как следует заботиться о ней…

Эта отдаленная перспектива представлялась слабым утешением. Чем больше Кейти думала о случившемся, тем больше огорчалась. Она теряла не только возможность — вероятно, единственную в ее жизни — увидеть Швейцарию и Германию, но и многое другое, менее значительное. Теперь они должны были плыть домой на незнакомом корабле с незнакомым капитаном, а не на «Спартаке», как планировали прежде, и сойти на берег им предстояло в Нью-Йорке, где никто не будет ждать их, и лишиться удовольствия войти в Бостонский залив и увидеть на пристани Розу, которая обещала их встретить. Более того, им предстояло жаркое лето в Бернете вместо прохладных альпийских долин, и дом Полли сдан чужим до октября. Ей и Эми придется поселиться где-то в другом месте, возможно даже не в самом Бернете. Боже мой, как жаль! Как ужасно жаль!

Затем, когда прошло первое потрясение и замешательство, появились другие мысли, и, осознав, что через три, самое большее четыре, недели ей предстоит увидеть папу, Кловер и остальных дорогих ее сердцу домашних, она почувствовала себя такой счастливой, что едва могла ждать, когда же настанет это время. В конце концов, в Европе не было ничего столь же замечательного.

"Нет, я не грущу, — говорила она себе, — я рада. Бедная Полли! Неудивительно, что она так боится после всего того, через что ей пришлось пройти. Надеюсь, я не выказала ей раздражения. И это очень приятно, что лейтенант Уэрдинггон проводит нас до самой Генуи".

Следующие три дня прошли в заботах. Не было больше поездок в гондолах, кроме как по делам. Все покупки, которые они откладывали на будущее, следовало сделать сейчас, а также упаковать чемоданы. Каждый вспомнил о последних поручениях и заказах домашних. Были постоянные уходы, приходы, суета, беспорядок, и среди всего этого то и дело выскакивала бурно радующаяся Эми и требовала от всех ответа: разве они не рады, что возвращаются в Америку?

Кейти так еще и не купила подарок для себя на деньги старой миссис Реддинг. Она все выжидала, думая, что увидит что-нибудь еще более соблазнительное в следующем месте, куда они приедут. Но теперь, сознавая, что «следующих мест» уже не будет, она решила не ждать и с сотней франков в кармане отправилась на главную торговую площадь Венеции, чтобы выбрать что-нибудь из великого множества продающихся там вещей. В одном из магазинов, продающих безделушки, ее внимание еще накануне привлек браслет из старинных римских монет, и она направилась прямо туда, задержавшись по пути лишь для того, чтобы купить кувшин из бледно-голубого переливчатого стекла для Сиси Слэк и проследить за тем, как его аккуратно упакуют в морские водоросли и мягкую бумагу.

Цена браслета оказалась несколько выше, чем она ожидала, и пришлось довольно долго торговаться, чтобы запросы продавца снизились до той суммы, которую она могла потратить. Она только что добилась успеха и отсчитывала деньги, когда появились миссис Эш и ее брат, заметившие Кейти с другой стороны площади, где они покупали фотографии в одном из магазинов. Кейти показала им свою покупку и объяснила, что это подарок.

— Конечно же, я никогда не смогла бы так хладнокровно пойти и купить браслет для себя, — сказала она со смехом.

— Прелестный магазинчик, — заметила миссис Эш. — Интересно, сколько стоит эта старинная цепочка для пояса, на которой подвешены бутылочки для духов.

Цена оказалась высокой, но миссис Эш была уже довольно хорошо знакома с магазинным итальянским, состоящим главным образом из нескольких слов, повторяемых много раз, и вскоре цена упала под воздействием ее настойчивых troppo и u moltocaronote 199, сопровождаемых пожатиями плеч и удивленными взглядами. В конце концов она купила цепочку менее чем за две трети первоначально запрошенной суммы. Когда она положила сверток в карман, брат сказал:

— Если ты уже сделала все покупки, Полли, не прокатиться ли нам в последний раз по каналу?

— Кейти, наверное, могла бы поехать, но я не могу, — ответила миссис Эш. — К шести мне обещали принести перчатки из магазина, и я должна быть дома, чтобы заплатить за них. Возьми Кейти в Лидоnote 200, Нед. Самый подходящий вечер для прогулки по воде, и закат обещает быть великолепным. Вы ведь не заняты сегодня, Кейти, не правда ли?

Кейти не была занята.

Миссис Эш повернулась, чтобы покинуть их, но вдруг резко остановилась.

— Кейти, взгляните! Ну не прелестная ли картинка? «Картинкой» была Эми, пришедшая на площадь в сопровождении миссис Свифт, чтобы покормить голубей у собора св. Марка, что было одним из ее любимых развлечений. Эти красивые птицы — баловни всей Венеции — так привыкли к ласкам и вниманию незнакомых людей, что стали совершенно ручными. Эми в тот момент, когда ее увидела мать, сидела на мраморном парапете с одним голубем на плече и двумя другими на коленях, усыпанных крошками, а еще несколько птиц кружило над ее головой. Она смотрела вверх и звала их нежным голосом. Солнечные лучи падали на ее головку, заставляя блестеть маленькие пушистые завитки волос. Голуби, один за другим, опускались на мостовую; их жемчужные, серые, розоватые и белые перья, их алые ножки и золотистые колечки глаз создавали впечатление движущегося беспорядочного смешения красок, когда все они прыгали, порхали, ворковали вокруг девочки, не пугаясь даже ее звонкого смеха. Рядом стояла миссис Свифт, бдительная и суровая, но довольная.