Что Кейти делала - [145]

— Я так рада, что Кейти и эта миссис Эш уехали! Ничего более приятного не случалось с самого их приезда. Лейтенант Уэрдингтон ужасно чопорный и глупый, и совсем не такой, как раньше. Но теперь, когда мы избавились от них, все снова будет хорошо.

— Я, право же, не думаю, что есть в чем винить Кейти, — сказала миссис Пейдж. — Я никогда не замечала, чтобы она хоть как-то пыталась привлечь его внимание.

— О, Кейти хитрая! — с мстительным чувством отозвалась Лили. — Всегда кажется, что она ничего не делает, но ей всегда как-то удается добиться своего. Она, наверное, думает, что я не видела, как она на днях задержала его на берегу, когда он пришел навестить нас, но я видела. И сделала она это просто назло — хотела досадить мне, я знаю.

— Что ж, дорогая, теперь она уехала и досаждать тебе больше не будет, — успокаивающе сказала мать. — Не дуйся так. Лили, и не делай морщинки на лбу. Это тебе не к лицу.

— Да, она уехала, — отрывисто и раздраженно добавила Лили, — и так как она едет на восток, а мы на запад, то, скорее всего, больше с ней не встретимся, чему я искренне рада!

Глава 8 Путем Одиссея note 156

— А ведь мы собираемся следовать тем же путем, каким следовал Одиссей, — сказала Кейти, пристально разглядывая маленькую дорожную карту в своем путеводителе. — Вы это осознаете, Полли, дорогая? Он и его спутники проплыли до нас по тем же морям, и мы увидим то, что видели они — мыс Цирцеи, остров Сирен и, быть может, — кто знает? — и самого Полифемаnote 157.

Пароход «Марко Поло» только что поднял якоря и медленно уходил из заполненного судами генуэзского порта в самое сердце все еще розового заката. Вода была совершенно спокойной, не чувствовалось никакого движения, кроме вибрации парового двигателя. В дрожащей пене длинной кильватерной струи то тут, то там появлялись фосфоресцирующие точки, а низко на восточном небе горела, как сигнальный фонарь, большая серебристая планета.

— Полифем был отвратительный великан. Я про него читала и не хочу его видеть, — заметила Эми со своего безопасного местечка на коленях у матери.

— Может быть, теперь он не такой плохой, каким был в те далекие времена. Какие-нибудь миссионеры, возможно, случайно встретили его и обратили на путь истинный. Если бы он был хорошим, ты бы ничего не имела против того, что он большой, ведь правда? — предположила Кейти.

— Н-нет, — неуверенно ответила Эми, — не имела бы. Но я думаю, очень много миссионеров понадобилось бы, чтобы сделать его хорошим. Один-единственный миссионер побоялся бы разговаривать с ним… Ведь на самом деле мы его не увидим, нет?

— Думаю, что нет. А если мы заткнем уши ватой и будем смотреть в другую сторону, то не услышим и пения сирен, — сказала Кейти. Она была в приподнятом настроении. — Ах, Полли, дорогая, есть еще кое-что, очень приятное, о чем я забыла вам сказать! Капитан говорит, что он остановится завтра на весь день в Ливорно, чтобы принять на борт груз, и у нас будет достаточно времени, чтобы съездить в Пизу и осмотреть собор, падающую башнюnote 158 и все остальное. Вот, а Одиссей этого не видел! Я так рада, что не умерла в детстве от кори, как говаривала Роза Ред! — И с этими словами она подкинула в воздух и снова поймала свою книгу, почти так, как могла бы сделать это Кейти Карр, какой она была двенадцать лет назад.

— Какой вы еще ребенок! — с одобрением в голосе сказала миссис Эш. — Вы, кажется, никогда не бываете не в духе и не устаете от впечатлений.

— Не в духе! Разумеется, ничего подобного! Да и скажите на милость, Полли, дорогая, с какой стати я сделалась бы не в духе?

Кейти в последнее время с удовольствием называла свою подругу «Полли, дорогая» — привычка, которую она неосознанно переняла у лейтенанта Уэрдингтона. Миссис Эш это нравилось; она говорила, что это по-сестрински и по-дружески и вызывает у нее ощущение, будто она почти такая же юная, как Кейти.

— А эта башня в самом деле наклонная? — спросила Эми. — То есть я хочу сказать, она сильно наклонена? Мы это заметим?

— Узнаем завтра, — ответила Кейти. — Если это не так, я утрачу всякое доверие к человеческой природе,

Доверию Кейти к человеческой природе не было суждено ослабнуть. Когда на следующее утро они добрались до площади дель Дуомо в Пизе, знаменитая башня была на своем месте и стояла совершенно наклонно, так, как ее изображают на картинках и в алебастровых макетах, и казалось, в следующую минуту упадет от собственной тяжести прямо на их головы. Миссис Эш объявила, что это настолько неестественно, что приводит ее в содрогание, а когда ее уговорили подняться на вершину башни по винтовой лестнице, у нее так закружилась голова, что они были безмерно рады, когда благополучно возвратили ее вниз, на ровную землю. А когда они направились через поросший травой участок к величественному старинному собору, она отвернулась от башни, сказав, что если будет продолжать думать о ней, то перестанет верить в земное притяжение, в которое, как ей всегда говорили, должны верить все добропорядочные люди.

Гид показал им лампу, покачивающуюся на длинной цепи, — говорят, что перед ней сидел и размышлял Галилео Галилей