Что Кейти делала - [118]

— Мой большой дорожный сундук должны переправить прямо на пароход, — объяснила Кейти, передавая багажную квитанцию мистеру Брауну. — Так что, пожалуйста, пусть в Лонгвуд доставят только маленький чемодан.

— Ну вот, как тут уютно! — заметила Роза, когда они уселись в кэб и саквояж Кейти стоял у них в ногах. — Денистон, любовь моя, я хотела бы, чтобы ты ехал с нами. Тут есть хорошенькая маленькая скамеечка, как раз для мужчины твоего роста. Не хочешь? Ну, тогда возвращайся первым же поездом. Не забудь… Ну как, разве он не такой очаровательный, как я тебе говорила? — спросила она, едва лишь кэб тронулся с места.

— Да, он действительно очень симпатичный, насколько я могу судить после трех с четвертью минут знакомства.

— Дорогая моя, всякому, даже не обладающему исключительной проницательностью, не должно потребоваться и минуты с четвертью, чтобы понять, что Денистон — самый славный малый, какой только когда-либо жил на свете, — заявила Роза. — Я обнаружила это через три секунды после того, как впервые увидела его, и не успел он еще закончить свой поклон, когда нас представили друг другу, как я уже была в него отчаянно влюблена.

— А он был так же скор? — спросила Кейти.

— Он уверяет, что так, — мило покраснев, ответила Роза. — Но как он может говорить иначе после моего такого откровенного признания? Делать вид, что это именно так, — знак элементарной порядочности с его стороны, пусть даже он и говорит неправду. Ну а теперь, Кейти, взгляни на Бостон, разве можно не полюбить его!

Кэб уже повернул на Бойлстон-стрит, и по правую руку от них раскинулся Коммон — большой парк, по-летнему зеленый после недавних дождей, с развесистыми вязами, все еще покрытыми листвой. Длинные косые лучи осеннего послеполуденного солнца пробирались сквозь ветви и падали на дерн и дорожки, где прогуливались и сидели взрослые и весело играли дети. Это было чудесное зрелище, и у Кейти осталось впечатление простора, радости и свежести, которое потом всегда ассоциировалось у нее с Бостоном.

Розу вполне удовлетворили выражения восторга, вырывавшиеся у Кейти, пока кэб ехал по Чарлз-стрит, между Коммономnote 80 и городским садом, пламенеющим осенними цветами, а затем вдоль Бикен-стрит, где между красивыми домами виднелась сверкающая голубая полоса залива. Каждый парадный вход и эркер оживляли растения в горшках и ящики с цветами; и множество веселых, беззаботных людей пешком, верхом и в экипажах перемещалось туда и сюда, словно легкие волны спокойного моря, а солнце своим сиянием придавало великолепие всей этой картине.

— «Бостон показывает свою нежную венецианскую сторону», — процитировала Кейти. — Теперь я знаю, что хотел сказать мистер Лоуэллnote 81, когда написал это. Не думаю, что есть на свете место красивее, чем Бостон.

— Конечно нет, — решительно заверила Роза, которая оставалась преданной маленькой бостонкой, несмотря на то что почти всю жизнь провела в Вашингтоне. — Я, разумеется, видела не так уж много городов, но это неважно — я все равно знаю, что это правда. Поселиться здесь — мечта моей жизни. Неважно, в каком квартале, лишь бы в Бостоне.

— Но разве тебе не нравится Лонгвуд? — удивилась Кейти, с восхищением глядя на хорошенькие загородные домики в зелени кустов и вьющихся растений, стоящие вдоль дороги, по которой теперь ехал кэб. — Он кажется таким красивым и привлекательным.

— Да, он неплох для тех, кого влекут красоты природы, — отозвалась Роза. — Меня не влекут; никогда не влекли. Я ни к чему не испытываю такого отвращения, как к Природе! Я прирожденная горожанка. По мне, лучше жить в маленькой комнатушке на Джордане или Марше и видеть, как живет мир, чем быть владелицей самого романтичного загородного особняка, где бы он ни был расположен.

Тем временем кэб свернул в ворота, покатил по дугообразной подъездной дорожке, обсаженной деревьями, к хорошенькому каменному домику и остановился возле крыльца, увитого диким виноградом.

— Вот мы и приехали! — воскликнула Роза, выпрыгивая из кэба. — Ну, Кейти, ты не должна терять время даже на то, чтобы присесть, прежде чем я покажу тебе самую восхитительную малютку, какая когда-либо являлась на эту грешную землю. Дай-ка твой саквояж. Пойдем прямо наверх, и ты ее увидишь.

Вдвоем они побежали наверх, и Роза ввела Кейти в большую солнечную детскую, где в маленьком плетеном креслице, перевязанном поперек розовыми ленточками, под наблюдением красивой молоденькой няни сидела прелестная, пухленькая, беленькая малышка — точная копия Розы в миниатюре, так что ни у кого не могло бы возникнуть сомнений относительно степени их родства. Едва увидев свою веселую юную маму, малышка принялась смеяться и гукать, а на румяной щечке появилась точно такая же ямочка, как у Розы. Кейти была очарована.

— Ах ты прелесть! — воскликнула она. — Как ты думаешь, Роза, пойдет она ко мне на руки?

— Ну конечно пойдет! — отвечала Роза, хватая ребенка, точно это была подушка, и толкая ее головой вперед в объятия Кейти. — Ну, только посмотри на нее и скажи мне, видела ли ты за всю свою жизнь что-нибудь более обворожительное? Крупная, правда? Красивая, правда? Милая, правда? Ты только посмотри, какие у нее маленькие ручки, какие волосики! Она никогда не плачет, кроме тех случаев, когда заплакать — ее прямой долг. Смотри, как она поворачивает головку, чтобы взглянуть на меня! Ах ты ангел! — И, схватив долготерпеливую малютку, она чуть не задушила ее поцелуями. — Никогда, никогда, никогда не видела ничего милее! Понюхай ее, Кейти! Райский запах, правда?