Что было, что будет - [31]

Напротив сквера остановился троллейбус, и из него густо повалили пассажиры. Ляпин заметил, как некоторые из них друг за другом вошли в отделение связи. Ну конечно, подумал он как бы с облегчением, там ведь теперь толпа, не пробьешься. Время очень неудачное, конец работы, час пик. Нет уж, в очереди, в духоте мариноваться ни к чему. В следующий раз.

Однако этот «следующий раз» не наступал долго. То одно мешало Ляпину зайти на почту и отослать деньги, то другое. А в конце недели, в пятницу, к нему после врачебной конференции подошел председатель месткома и сказал, что есть две путевки в Ялту на октябрь. Время было для отдыха в Крыму самое подходящее, да и с отпуском в эту пору не предвиделось сложностей ни для Ляпина, ни для жены. С дочерью же теща могла приехать побыть, закончив уже все свои хозяйственные, садово-огородные хлопоты. Нужно было соглашаться.

— Только деньги необходимо срочно заплатить, — сказал председатель.

— А я и сейчас могу, — неожиданно для самого себя вдруг заявил Ляпин. — Двести восемьдесят, говорите? Что ж, давайте оформлять, раз у вас такая спешка!

— Вот это я понимаю! — восхищенно воскликнул председатель. — Вот это деловой подход.

— На том стоим, — усмехнулся Ляпин. — Небольшие карманные деньги всегда, знаете ли, надо с собой иметь.

— Вот именно, — поддакнул, похохатывая, председатель. — Сотни две-три на мелкие расходы.

Дело было простое: заплатить за путевки, а потом, сняв со сберкнижки деньги, выслать их Куршину. И тем не менее, передавая председателю сторублевые купюры, Ляпин почувствовал, как что-то дрогнуло у него в душе. Словно бы сквознячком на мгновение потянуло — знобко так и тревожно.

Конец дня Ляпин был особенно оживленным и общительным, избегал оставаться в одиночестве и бездеятельности. Его состояние напоминало легкое, чуть туманящее голову опьянение, когда хочется говорить, двигаться и когда каждая минута вынужденного покоя кажется тягостной и нескончаемо долгой. Для того чтобы до предела сузить зазоры между делами, он, без особой на то необходимости, осмотрел нескольких больных и провел с медсестрами занятие, которое планировалось лишь на следующую неделю. Без нужды торопился он и домой и поэтому не пошел пешком, как обычно в хорошую погоду летом, а втиснулся в переполненный троллейбус. Дома же, спешно поужинав, уговорил жену отправиться в кино. Фильм, выбранный наугад, оказался никудышным, досаждала к тому же духота в зале, и Лариса долго потом ругала его за испорченный вечер.

Спать Ляпин тоже лег раньше обычного и заснул быстро, как в черную яму упал. Проснулся же на рассвете с таким ощущением, словно его разбудили, окликнув или встряхнув. Голова была странно свежая, ясная, и в ней яркой точкой светилась одна-единственная мысль — деньги от Куршина он принял. Это свечение пульсировало в такт толчкам крови и было таким сильным, что, казалось, ослепляло Ляпина, но не снаружи, а изнутри. Он зажмурился, однако внутренний свет стал лишь еще ярче, горел, пульсировал, толкался в глазницы, в кости головы.

Прошло несколько минут, и напряжение одной, как гвоздь, вбитой в мозг мысли начало отпускать Ляпина. Вместо этого он испытал какую-то пугающую открытость своей души и разума. Ему почудилось, будто все, что он чувствует, думает сейчас, может сделаться известным другим людям. Ощущение было нелепым, диким и в то же время совершенно определенным и явственным, и он даже испуганно покосился на спящую рядом жену. А вслед за этим ему померещилось, что окружающие не только могут все узнать, но уже знают. И о том, как он прикрыл конверт книгой при входе сестры-хозяйки, и о том, как он тянул, откладывал возвращение денег, и о том, как передавал их вчера председателю месткома. Стыд и страх навалились на Ляпина невидимым грузом, и он не мог больше оставаться в постели, потихоньку встал и вышел на кухню. Обыденность кухонной обстановки, тускловатый, серый свет раннего утра, знакомый вид двора за окном немного успокоили его. Он присел на холодную табуретку и закурил.

Какая чушь примерещилась, думал он. Надо же! Устал, наверное, вот и разгулялись нервишки. Работать слишком много приходится, надо бы отдохнуть, на природу с ночевкой выбраться. Если взять отгул на следующей неделе, то получится целых три дня. Хотя нет, с отгулом, пожалуй, ничего не выйдет, двое врачей отделения в отпуске сейчас и остальные поэтому перегружены. Надо будет учесть на будущее и сразу двоих не отпускать. Маху он в этом дал по неопытности…

Думая так, Ляпин в то же время ощущал легкость и поверхностность своих мыслей, не имевших отношения к тому тяжкому и мучительному, что он только что испытал в постели. Все это затаилось теперь на самом дне его души и, казалось, лишь ожидало удобного момента, чтобы выплыть, проявиться вновь…

Накурившись до головокружения, он вернулся в спальню и пролежал в угарном дурмане дремоты до тех пор, пока не зазвонил будильник.

Утро, день, привычные, следующие друг за другом дела были Ляпину особенно приятны. Он опять, как и вчера, нагружал себя ими, но ему все казалось мало. Он даже провел операцию во второй половине дня, чего обычно не делал. Освободился поздно, уже в сумерках, и был доволен. Пережитое ночью несколько раз неким смутным, болезненным, тянущим шевелением было готово вновь заявить о себе, но он справился и усилием подавил все это.