Что будет, то и будет - [23]

Я хотел быть в том Израиле, в котором родился и к которому привык. Насколько я понимал ситуацию, в виртуальной реальности этого компьютера мой привычный Израиль отсутствовал начисто. Вместо этого программа, зараженная неизвестным вирусом, создала сотни Израилей — ровно столько, сколько партий, движений, мнений и проблем существовало в реальном мире. И каждый Израиль зажил своей независимой жизнью, придумав себе даже историю.

И каждый из этих Израилей должен был убедить Визеля, Бродецки и прочих лидеров-избирателей, что именно его история самая достойная. Бедные избиратели. Больше всего мне захотелось вернуться в тот зал во Дворце Наций, где сидели двадцать мужчин и одна женщина, не решившие, за какой народ им голосовать.

Компьютер исполнил мое желание мгновенно.

* * *

— Так что, Павел? — спросил меня Хаим Визель. — За какой Израиль отдать нам свои голоса? Каким Израилем нам управлять?

— Сначала скажи ты, — потребовал я. — Что станет с теми Израилями, которые не будут вами избраны? Они что — останутся без правительства?

— Разумеется, — удивился Визель. — Если народ не знает, чего хочет, не имеет смысла им управлять.

— Да? — с сомнением сказал я. — В моем мире, я имею в виду — вне этого компьютера, народ таки не знает, чего он хочет, потому что сколько людей, столько и мнений. И, тем не менее, этим народом постоянно кто-то управляет…

— Ясно, — прервал меня Бродецки. — Давайте заканчивать, господа. За какой Израиль голосуем?

— Да каждый за свой, — предложил я. — Вы, рав Леви, проголосуйте за религиозный Израиль, а вы, господин Харази, за Израиль поселенческий, а вы, господин Визель, за тот Израиль, что готов отдать Голаны, потому что не знает, что с ними делать. Каждому — свое, а?

Они переглянулись. Эта мысль им в голову не приходила. Точнее, компьютер почему-то такую модель прежде не рассматривал. Почему бы и нет?

Я неожиданно почувствовал очередной толчок в бок и обнаружил позади своего стула все того же Гиля Цейтлина, сумевшего, видимо, отбиться от охранников.

— Хватит, Павел, — сказал Цейтлин. — Пора возвращаться.

— Погодите, — сказал я, — я-таки не понял, что станет с теми Израилями, которые не будут избраны.

— Пошли, — приказал Цейтлин. — Объясню потом.

* * *

Почему-то после пребывания в виртуальной реальности у меня во рту остается привкус паленого провода. Я сидел в кресле и облизывал губы высохшим языком.

— Спасибо, Павел, — сказал Роман Бутлер, наливая мне чаю. — Ты нам очень помог…

— Чем это? — удивился я. — Я ведь так ничего и не понял.

— Это неважно. Поняли системщики, которые читали в твоем подсознании. Мы нашли путь распространения вируса. И заказчика.

— Кто же это? Надо думать, один из этой компании? Не рав Шай, надеюсь?

— Не нужно гадать, я все равно не скажу. До выборов месяц, не нужно сейчас никаких скандалов.

— А жаль, — неожиданно заявил я. — Мне понравилась идея — чтобы не народ выбирал лидеров, а лидеры выбирали себе народ.

— Народ у нас один, — сказал Роман, — а лидеров тьма.

— Вот в этом ты и ошибаешься, — пробормотал я. — Народов у нас тьма, и каждым нужно управлять отдельно. Кто сказал, что евреи — один народ? Евреи — это целая Вселенная, которая, как известно, бесконечна…

Бутлер посмотрел на меня сочувствующим взглядом. Совершенно напрасно я немного утомился, но вполне контролировал свои мысли.

— Послушай, — сказал я. — Могу я опять погрузиться в компьютер? Мне, как историку, жутко интересно — там же у каждого народа свое прошлое, сколько ассоциаций, сколько линий!

Бутлер покачал головой.

— Антивирусная программа уже прошла, — сказал он. — Теперь там лишь отражение нашей предвыборной кампании. Числа и статистика.

— И народ выбирает лидеров, — сказал я. — Боже, как тривиально…

Глава 6 ПОХИЩЕННЫЕ

— И я бы не хотел оказаться там именно в этот момент, — сказал Ури Бен-Дор, на что его собеседник Ави Авнери отреагировал пожатием плеч:

— Можно подумать, — сказал он, — что тебя кто-то заставляет.

Разговор происходил в кабинете Бен-Дора, председателя Израильского общества уфологов. Гость и собеседник Бен-Дора, депутат Авнери, в пришельцев не верил, а историю, рассказанную приятелем, воспринял с обычным своим юмором, многократно помогавшим ему с честью выходить из нелепых парламентских перепалок.

— Но что-то ведь делать надо, — продолжал Бен-Дор, не обращая внимания на иронию приятеля.

— Завтра, — сказал Авнери, — я после обеда предложу законопроект спасения населения Франции. Между четырьмя и пятью часами. Я обратил внимание: за последние два года не заблокировали ни один закон, который был предложен в это время. Видимо, после обеда организм расслабляется…

— А может, и не нужно ничего предпринимать, — рассуждал Бен-Дор. — В конце концов, что нам Франция? Французы даже не поддержали нас в конфликте с Раджаби!

— Верно! — подхватил Авнери. — Вот пусть и катятся. А Париж мы заселим, за этим дело не станет.

— Решено, — принял, наконец, решение Бен-Дор. — Немедленно звоню Джиму Рочестеру.

— Решено, — принял решение и Авнери. — Назову законопроект «О заселении пустующих земель на территории бывшей Франции».

* * *

Для Ури Бен-Дора уфология была, естественно, хобби, поскольку прожить в Израиле, исследуя летающие тарелочки, мог только миллионер, каковым Бен-Дор никогда не был. В свои тридцать восемь он работал в Статистическом управлении, недавно развелся во второй раз и выплачивал обеим женам алименты, оставляя себе на жизнь ровно столько, чтобы соответствовать известному тезису о том, что никто в Израиле еще не умер от голода.