Чрезвычайное положение - [13]

— Он пошел на школьные состязания в Гудвуд. И наверно, вернется поздно, скорей всего зайдет…

— Куда, миссис Каролиссен?

— К… к своей сестре.

— Где она живет?

— Не знаю. Кажется, где-то в Уолмер-Эстейт.

— Мы хотели бы осмотреть его комнату.

— Дверь он запирает, а ключ уносит с собой, — «Только бы мистер Д. не оставил дверь распахнутой», — беспокоилась миссис Каролиссен.

— Как же вы заходите в его комнату?

— Зачем?

— Чтобы убирать, разумеется.

— Он сам ее убирает.

— Но у вас есть служанка.

— Минни не служанка. Она только моет полы и стирает.

— Очень жаль, что вы не хотите нам помочь, миссис Каролиссен.

— Мне больше нечего нам сказать, джентльмены.

— Еще раз предупреждаем вас, что дело серьезное.

— Благодарю. Я должна покормить детей. Всего доброго.

Агенты еще продолжали сидеть, когда она вылетела из комнаты. Немного погодя они вышли, громко стукнув дверью, и потом долго поджидали Эндрю в машине. Миссис Каролиссен была рада, что Минни так и не принесла кофе. Она была по-своему верна Эндрю, хотя все еще считала, что он должен оставить дом. Это она и выложила мистеру Каролиссену, когда он возвратился в пять. Полицейские по-прежнему сидели в засаде, и она тревожилась, как бы не заявился Эндрю. Однако вскоре после прихода Элдреда и Винсента агенты уехали. И все же следует предупредить мистера Д., чтобы он не заходил домой. Полицейские могут вернуться каждую минуту. Нет, нет, она не может держать такого жильца. Элдред уже подрос, и ему нужна отдельная комната. Это слишком опасно, когда сыщики сидят в машине возле твоего дома.

— Элдред!

Никогда не слышит, как его зовут.

— Да. Что такое?

— Мистер Д. не говорил, когда вернется домой?

— Нет. Днем я его совсем не видел.

— Разве он не был на состязаниях?

— Я видел его только утром.

— К нему приходили те же самые полицейские, что и прошлый раз. После ужина сходи на автобусную остановку и, если встретишь его, скажи, чтобы он сюда не возвращался, только пройди через черный ход. Я уверена, что ночью они опять явятся. Вот тебе фунт, передай ему, может быть, у него нет денег.

— О’кей.

— Ты все понял?

— Да.

Миссис Каролиссен все еще радовалась, что так и не угостила сыщиков кофе.

Глава восьмая

Эндрю вошел в ярко освещенный, но сейчас пустой вестибюль Милнер-Корта и быстро взбежал по лестнице на второй этаж. Он чувствовал себя много бодрее после разговора с Эйбом. Даже ощущал некоторый прилив сил. Эйб всегда на него хорошо влиял. Славный парень… Эндрю стал тихонько насвистывать «Черного бычка»… Из тех, на кого можно положиться. Поговорив с ним, как-то освежаешься душой… «Черный бычок поскакал на лужок…» Но других белых жильцов следует остерегаться. Цветные мужчины не заходят к незамужним белым девушкам в десять часов вечера… «Черный бычок поскакал на лужок. Это было давным-давно…» Он дошел до ее квартиры — номер девятнадцать — и с сожалением убедился, что внутри темно. Но, заметив приколотую к двери записку, он просветлел. «Дорогой Энди…» И почему она всегда зовет его «Энди»? «Загляни в мой почтовый ящик © вестибюле». Он порвал записку, скомкал и сунул в карман. В ящике он нашел конверт с таким посланием:

«Энди,

ко мне заходили двое из политического отделения и спрашивали о вещах, касающихся моей личной жизни. Я ждала до девяти, а потом решила поискать тебя в Грасси-Парк. Эту записку я пишу на случай, если мы разминемся. Оставляю ключ. Жди меня в комнате.

Руфь».

Так эти прохвосты успели уже у нее побывать? Зачем они устраивают эту кутерьму? Радость его внезапно померкла, и он вернулся в мир полицейских налетов, допросов, репрессий и тюрем.

Убедившись предварительно, что никто его не видит, он открыл дверь и зажег свет. Ее однокомнатная квартирка была обставлена со вкусом, на стенах висели репродукции Секото [Секото Джерард — современный южноафриканский художник.] и Ван-Гога. Вдоль одной из стен тянулись книжные полки. Доктор Дюбуа, Пейтон, Мопассан, Горький, Стейнбек, Говард Фаст. Проигрыватель стоял рядом с удобной кушеткой, заваленной цветными, подушками. Застекленные двери вели на балкон, откуда открывался прекрасный вид на университет и гору. К жилой комнате примыкали кухня и ванная, облицованная голубым кафелем.

Прежде всего, чтобы немного взбодриться, он решил принять душ. Вода бежала по шее, по спине и груди, и блаженное тепло разливалось по всему его усталому телу. Он поднял голову, подставляя лицо брызжущим струям… О чем они, интересно, спрашивали Руфь? Эти шпики буквально наступают ему на пятки. Сперва — в Г расой-Парк, теперь здесь. Какого черта им надо? Может быть, им не нравятся его друзья? Его образ мыслей? Любовь к белой девушке? А может быть, они подозревают его в подрывной деятельности? Считают зачинщиком кампании ПАК? Поистине, кого боги хотят погубить, они лишают разума. Он энергично растерся полотенцем и вдруг ощутил, что сильно голоден. Прямо-таки зверски голоден. Ведь он весь день ничего не ел. Эндрю неумело нарезал хлеб, подогрел кофе и поставил сковородку на огонь, собираясь жарить яичницу. Двух яиц, пожалуй, достаточно, три много. В холодильнике он нашел несколько помидоров, разрезал их и уселся за стол. К задней стоне двери был прикреплен выцветший и побуревший плакат конгресса; плакат призывал к бойкоту товаров, контролируемых националистами[Националисты — члены Националистической партии, правящей партии Южно-Африканской Республики.]. Следовал список товаров.