Чрезмерная благосклонность губительна - [13]

— А как смеет этот мирянин называть оглаской точное выполнение ваших обязанностей?

Узнав, что в монастырь приехал епископ, Челиана сказала Фабиане:

— Мы погибли. Этот объятый религиозным рвением прелат, желающий во что бы то ни стало ввести в монастырях своей епархии правила Тридентского собора[2], отнесется к нам совсем иначе, нежели граф Буондельмонте.

Фабиана с плачем кинулась в объятия Челианы.

— Смерть не страшит меня; но, умирая, я буду вдвойне отчаиваться, так как я погублю тебя, но не спасу этим жизнь несчастной аббатисы.

Фабиана тотчас пошла в келью монахини, которая в тот вечер должна была стоять у ворот. Не вдаваясь в дальнейшие подробности, Фабиана сказала ей, что надо спасти жизнь и честь Мартоны, имевшей неосторожность принять в своей комнате мужчину. После долгих уговоров монахиня согласилась оставить ворота незапертыми и на миг отойти от них вскоре после одиннадцати часов вечера.

Тем временем Челиана велела передать Мартоне, чтобы она пришла на хоры. То было огромное помещение, как бы вторая церковь, отделенная от предоставленного публике пространства решеткой; соффит хоров возвышался на сорок с лишним футов над уровнем пола. Мартона стала на колени посредине хоров так, что, если бы она заговорила вполголоса, никто не мог бы ее услышать. Челиана опустилась рядом с нею.

— Вот, — сказала она, — кошелек, в нем все деньги, какие оказались у меня и Фабианы. Сегодня или завтра вечером я устрою так, что монастырские ворота останутся на миг незапертыми. Вели Джулиано бежать и вскоре после этого скройся сама. Будь уверена, что аббатиса Виргилия все сказала грозному епископу, чей суд, без сомнения, приговорит тебя к пятнадцати годам заключения или к смерти.

Мартона сделала движение, желая кинуться Челиане в ноги.

— Что ты делаешь, неосторожная! — воскликнула Челиана, вовремя удержав ее. — Помни, что Джулиано и тебя каждую минуту могут схватить. С этого мгновения и до самого побега старайся тщательно от всех скрываться и особенно внимательно следи за теми, кто будет входить в приемную аббатисы.

Приехав на следующий день в монастырь, граф нашел немало перемен. Наперсница аббатисы Мартона ночью исчезла; аббатиса настолько ослабела, что, перед тем как принять графа, вынуждена была приказать, чтобы ее в кресле перенесли в приемную. Она призналась графу в том, что все рассказала епископу.

— Значит, кровь и яд неизбежны! — воскликнул он...