Чортушка - [4]
. Жизнь кончать гдѣ-нибудь надо! Не въ раю, такъ въ аду.
Князь. Резонъ. Ну, старикъ, не знаю, набрался ли ты въ бѣгахъ ума, но дерзить выучился. Только напрасно, дѣдъ: дудки! Не выпорю.
Антипъ. Ваша воля.
Князь. Да. Не выпорю. Потому что очень ужъ ты напрашиваешься. A я вотъ и не трону. Что тебя истязать? Ишь какъ ты приготовился! Тебя пороть теперь одно тебѣ самодовольство. Я такого человѣка никогда пальцемъ не коснусь.
Антипъ. Ваша воля.
Князь. Именно, душа моя, что моя. Тебѣ вотъ мученикомъ быть хочется, a я тебѣ вмѣсто мученичества, шишъ! Розогъ и плетей больнѣе… Такъ-то, старикъ! Злись не злись, дерзи не дерзи, хоть родителей моихъ не добромъ помяни, – не выпорю. Только смѣяться буду, какъ тебя отъ злости корежитъ.
Антипъ. Умѣете надругаться надъ человѣкомъ. Что и говорить.
Князь (вглядывается насмѣшливо). Ходилъ ты къ Богу, Антипъ, a вѣдь Богъ-то тебя не принялъ.
Антипъ (угрюмо). Ну, и не принялъ. Вамъ-то что?
Князь. Не принялъ, не принялъ… Смиренія въ тебѣ ни капли нѣтъ. Ни спокойствія, ни смиренія нѣтъ.
Антипъ. Ему чистые духомъ нужны, a не такіе, какъ мы съ вами.
Князь. А-а! Полюби насъ черненькими, беленькими насъ всякій полюбитъ…
Антипъ. И вы покаетесь, да – поздно.
Князь. Лучше поздно, чѣмъ никогда. A вотъ неудачно покаяться, какъ ты… это, должно быть, непріятно! Съ чего бѣжалъ-то, въ самомъ дѣлѣ? По Матвѣю заскучалъ?
Антипъ. Такъ точно.
Князь. Вотъ скажи, если знаешь: съ какого лиха онъ сталъ чорту баранъ? Сколько лѣтъ вспоминаю его: не могу понять. Кажется, не былъ отъ меня ничѣмъ обиженъ.
Антипъ (потупился, съ большою и глухою злобою). Ничего мы не знаемъ, и кто можетъ знать? Знаетъ Царь небесный! Чужая душа потемки. Караетъ насъ Господь за беззаконія наши въ чадахъ нашихъ.
Князь. Ну, не все же за твои беззаконія, – Матвѣй не маленькій былъ, небось, и свои грѣшки уже водились. А, что правда, то правда, Антипъ. Беззаконникъ ты. Кого хочешь по уѣзду спроси, всякій тебѣ скажетъ: бывали y князя подлецы-приказчики, a все не такіе, какъ Антипъ Ильичъ…
Антипъ. Для васъ же совѣсть грязнилъ и славу свою въ людяхъ портилъ.
Князь. Те-те-те! Съ больной головы на здоровую. На меня своихъ грѣховъ не перекладывай. Ты не мой слуга, покойнаго папеньки. При немъ опричничалъ. Звѣрь.
Антипъ. Что стариною корить? Былъ звѣрь, сталъ человѣкъ. Дай Богъ всякому.
Князь. Чудо природы: звѣрь въ люди вышелъ! Куда же мнѣ тебя, отставной звѣрь, теперь опредѣлить? Ни къ какому рабочему дѣлу ты не годишься, a нищимъ на паперти сидѣть, по деревнямъ въ куски ходить – нельзя: изъ моихъ крѣпостныхъ нищихъ не бываетъ… Муфтель! Что съ нимъ сдѣлать?
Муфтель. Я такъ думаю, ваше сіятельство: положить ему паекъ и поселить его въ садовой банѣ, пусть сторожитъ, дѣло не мудреное.
Князь. Тамъ и сторожить-то нечего. Развалина. Я думаю, ея не топили уже года три. (Къ Хлопоничу). Новую строю. Видалъ?
Сходитъ съ подъѣзда.
Хлопоничъ. Бани, ваше сіятельство, не видалъ, a мужичковъ видѣлъ.
Князь. Что?
Хлопоничъ. Мужичковъ вашихъ… съ топорами… Въ моей рощѣ хозяйничали… Говорятъ: князь баню строить, лѣсъ требуется… Ничего, достаточно оголили: дубковъ до сорока.
Князь. Ты врешь, Пафнутьичъ. Какая твоя роща?
Хлопоничъ. A Синдѣевская, ваше сіятельство, которая на взгорьѣ.
Князь (топаетъ ногами). Свинья! Каналья! Съ какихъ поръ она твоя? Муфтель! Возьми его за шиворотъ, сведи въ контору, покажи планъ… Ахъ ты, глухарь! Синдѣевская роща была наша еще по екатерининской размежовкѣ… A ты, лопухъ…
Хлопоничъ. Батюшка! Ваше сіятельство! Не извольте безпокоиться! Развѣ я спорю? Ваша Синдѣевская роща, разумѣется, самъ говорю, что ваша. Люди по здѣшнимъ мѣстамъ безъ разума живутъ: какъ мое пользованіе рощею очень давнее, пріобыкли къ глупому обычаю, будто бы моя. A ваша роща! Искони ваша!.. И мы ваши, и все наше ваше!..
Князь. Такъ-то лучше. За то, что ты не упорствовалъ противъ моего слова, оцѣни срубленный лѣсъ, во сколько самъ захочешь.
Хлопоничъ. Слушаю, батюшка, ваше сіятельство. Благодарствую, благодетель, отецъ родной.
Князь. Муфтель! Если онъ оцѣнитъ лѣсъ по чистой совѣсти и правой цѣнѣ, заплати ему вдвое. Если запроситъ дорого, гони его со двора въ шею: пусть ищетъ судомъ…
Хлопоничъ. Дерзну ли я, ваше Сіятельство?
Князь (Антипу). A ты, старикъ, ступай, не поминай меня лихомъ, живи – служи: взыска на тебѣ не будетъ.
Муфтель (дворовымъ). Проводите его кто-нибудь.
Хлопоничъ. Вотъ тебѣ, лысый, какая благодать: десять лѣтъ бѣгалъ и выбѣгалъ богадѣльню.
Максимъ уходитъ съ Антипомъ.
Князь (показываетъ тростью). Бродяги?
Бродяги валятся въ ноги.
Муфтель. Такъ точно, ваше сіятельство. Вчера наши охотники взяли въ овсахъ.
Князь. Ишь, честная парочка! Развязать.
Голенищевъ (широко улыбаясь). Рученьки замлѣли…
Левонъ (развязываетъ). Нишкни!
Михайло. Передъ княземъ стоишь, дуракъ!
Голенищевъ (струсилъ). Я ничего.
Князь. Это вы y моего мужика клѣть сломали.
Бруcокъ. Прости, государь.
Князь. Вы что же дѣлаете, черти? Это по-сосѣдски? Когда и въ чемъ вы видѣли отъ меня обиду?
Бруcокъ. Оголодали, государь. Лопатина худая. Лъсами шли, боялись, безъ запаса, голодомъ помереть.
Князь. Когда вы голодны и холодны, то приходите честь честью въ контору тамъ для васъ припасено, a разбойничать на моихъ земляхъ – не смѣй! Муфтель! Обоимъ-по двѣсти лозановъ.
Однажды в полицейский участок является, точнее врывается, как буря, необыкновенно красивая девушка вполне приличного вида. Дворянка, выпускница одной из лучших петербургских гимназий, дочь надворного советника Марья Лусьева неожиданно заявляет, что она… тайная проститутка, и требует выдать ей желтый билет…..Самый нашумевший роман Александра Амфитеатрова, роман-исследование, рассказывающий «без лживства, лукавства и вежливства» о проституции в верхних эшелонах русской власти, власти давно погрязшей в безнравственности, лжи и подлости…
Сборник «Мертвые боги» составили рассказы и роман, написанные А. Амфитеатровым в России. Цикл рассказов «Бабы и дамы» — о судьбах женщин, порвавших со своим классом из-за любви, «Измена», «Мертвые боги», «Скиталец» и др. — это обработка тосканских, фламандских, украинских, грузинских легенд и поверий. Роман «Отравленная совесть» — о том, что праведного убийства быть не может, даже если внешне оно оправдано.
Сборник «Мертвые боги» составили рассказы и роман, написанные А. Амфитеатровым в России. Цикл рассказов «Бабы и дамы» — о судьбах женщин, порвавших со своим классом из-за любви, «Измена», «Мертвые боги», «Скиталец» и др. — это обработка тосканских, фламандских, украинских, грузинских легенд и поверий. Роман «Отравленная совесть» — о том, что праведного убийства быть не может, даже если внешне оно оправдано.Из раздела «Русь».
В Евангелие от Марка написано: «И спросил его (Иисус): как тебе имя? И он сказал в ответ: легион имя мне, ибо нас много» (Марк 5: 9). Сатана, Вельзевул, Люцифер… — дьявол многолик, и борьба с ним ведется на протяжении всего существования рода человеческого. Очередную попытку проследить эволюцию образа черта в религиозном, мифологическом, философском, культурно-историческом пространстве предпринял в 1911 году известный русский прозаик, драматург, публицист, фельетонист, литературный и театральный критик Александр Амфитеатров (1862–1938) в своем трактате «Дьявол в быту, легенде и в литературе Средних веков».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«К концу века смерть с особым усердием выбирает из строя живых тех людей века, которые были для него особенно характерны. XIX век был веком националистических возрождений, „народничества“ по преимуществу. Я не знаю, передаст ли XX век XXI народнические заветы, идеалы, убеждения хотя бы в треть той огромной целости, с какою господствовали они в наше время. История неумолима. Легко, быть может, что, сто лет спустя, и мы, русские, с необычайною нашею способностью усвоения соседних культур, будем стоять у того же исторического предела, по которому прошли теперь государства Запада.
В книге представлено весьма актуальное во времена пандемии произведение популярного в народе писателя и корреспондента Пушкина А. А. Орлова (1790/91-1840) «Встреча чумы с холерою, или Внезапное уничтожение замыслов человеческих», впервые увидевшее свет в 1830 г.
В книгу вошли повести А.П.Чехова (1860–1904) «Степь», «Палата № 6», «Дуэль», «Скучная история» и др. Мотивы тоски существования и гнетущей действительности, часто и пронзительно звучащие в повестях Чехова, оттеняют остроту и сложность переживаний их героев. Тонкий психолог и мастер подтекста, А.П.Чехов обнажает самые потаенные области сознания, создавая не спектакль персонажей-марионеток, но драматургию человеческих душ.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Впервые напечатано в «Самарской газете», 1895, номер 116, 4 июня; номер 117, 6 июня; номер 122, 11 июня; номер 129, 20 июня. Подпись: Паскарелло.Принадлежность М.Горькому данного псевдонима подтверждается Е.П.Пешковой (см. хранящуюся в Архиве А.М.Горького «Краткую запись беседы от 13 сентября 1949 г.») и А.Треплевым, работавшим вместе с М.Горьким в Самаре (см. его воспоминания в сб. «О Горьком – современники», М. 1928, стр.51).Указание на «перевод с американского» сделано автором по цензурным соображениям.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
После десятилетий хулений и замалчиваний к нам только сейчас наконец-то пришла возможность прочитать книги «запрещенного», вычеркнутого из русской литературы Арцыбашева. Теперь нам и самим, конечно, интересно без навязываемой предвзятости разобраться и понять: каков же он был на самом деле, что нам близко в нем и что чуждо.