Чижик – птичка с характером - [26]

— Зоя Михайловна, а где же мой агрегат? — спросила я, не закрывая двери в сени.

Зоя, не вынимая изо рта шпилек, показала пальцем на примус.

Вы смеетесь! Ведь это же просто примус!

Ага, примус. Будешь инструменты кипятить...

Вот тебе и на... — проговорила я упавшим голосом. — Примус накачивать. Да не буду я! Ну его!

Но военфельдшер Глазкова умела ставить на место и не таких чижиков. Зоины глаза стали вдруг очень холодными. Она вскинула узкий подбородок и сложила губы в ироническую усмешку:

— Ты, Чижик, может быть, хирург? Или фельдшер? Нет? Так что же ты хочешь?

Я молчала. А Зоя, ядовито улыбаясь, продолжала:

— Я разрешаю тебе обратиться к комбату и обжаловать его приказ...

«Обратиться к комбату! Нашла дуру!»

Я схватила свой агрегат за тощие ножки и часа два остервенело купала его в тазу. Потом натерла толченым кирпичом, и он засиял, как бабушкин медный самовар.

Что делать? Надо было приступать к обязанностям фронтовой Золушки.

Я дежурила двенадцать часов, а потом целые сутки была свободна. Но во время дежурства, даже если не было раненых, не имела права никуда отлучаться:

Зуев дразнился: «Попался бычок на веревочку»...

Если раненые не поступали, я садилась на табуретку у порога операционной и готовила к стерилизации блестящий металлический барабан — бикс, наполняя его марлевыми тампонами. Если раненых было немного, то тоже ничего: за всё дежурство вскипятишь два-три стерилизатора с инструментами да чайник чаю на всю нашу смену, и всё. Но когда на переднем крае начинался очередной «сабантуй», мне приходилось солоно. Проклятый агрегат не хотел гореть нормально: однобокое желтое пламя лениво лизало дно стерилизатора, инструменты долго не вскипали, а Зоя Михайловна торопила:

— Чижик, ты копаешься, как черепаха!

Будто это от меня зависело! Я то и дело прочищала примус иглой, но это мало помогало. Кроме того, он ужасно коптел, отравляя мне жизнь. После каждой смены я стирала свой халат, но всё равно ходила в саже. То и дело кто-нибудь говорил:

— Чижик, поглядись-ка в зеркало...

До зеркала ли тут!

Но вот инструменты наконец вскипали. Я натягивала на рот марлевую маску, брала с примуса стерилизатор, толкала ногой дверь в операционную и ставила стерилизатор на кирпичи. Снимала крышку и пятилась подальше от Наташиного стерильного стола. Пока Наташа Лазутина выбирала из стерилизатора инструменты, я наблюдала за операциями. Работали на двух столах: Александр Семенович Журавлев с доктором Верой и новый доктор Бабаян с доктором Григорьевой. Наташа успевала подавать инструменты на оба стола сразу. Леша Иванов теперь заведовал наркозом, он же и бинтовал. Раненых вносили и выносили два санитара: Власов и Ибрагимов. Общим порядком командовала Зоя Михайловна. На ней же лежали все хозяйственные заботы нашего хирургического взвода. Вот и вся наша смена.

Александр Семенович работает, как всегда, молча. Только изредка бросает слово-другое доктору Вере или Наташе. Когда доктор Журавлев опасается за жизнь раненого или проводит особо сложную операцию, на острых скулах его перекатываются желваки, а губы выпячиваются вперед, оттопыривая маску.

Доктору Бабаяну всегда жарко—лицо блестит от пота, белый колпак сбит на затылок. Он косит на меня черным глазом и спрашивает:

Это ты, Тижик, так натопила?

Нет, это Власов.

С градусником в руке подходит Зоя Михайловна и говорит:

— Температура нормальная.

Доктор Бабаян машет рукой в резиновой перчатке:

— А, нормальная там... Как в банэ...

«В банэ», — передразнивает его Зоя. — Натопишь тут, как в бане! Черти какие-то жили: на такую хоромину игрушечная печурка. И кухня на отшибе.

Тижик, будь свидетелем, старшая сестра меня перэдразнивает!

Ну довольно болтать, Арамчик! — кричит доктор Григорьева. — Проверьте анестезию! Можно начинать?

Арам Карапетович постукивает пальцем по замороженному месту и подмигивает мне:

Ну, Тижик, рэжем?

Режьте себе на здоровье... — Я забираю пустой стерилизатор и ухожу из операционной.

Чижик, стол! — голос Леши Иванова.

Значит, раненого сняли со стола на носилки. Мою стол, смываю кровь раствором сулемы, собираю в тазик грязные инструменты.

Чижик, шину! — а это уже доктор Вера.

Чижик, бегом в аптеку — новокаин кончается, — а это Зоя Михайловна.

Санитар Власов тоже просит:

— Товарищ Чижик, помоги-ка, друг сердечный, никак не могу раненого разуть — обмотка захлестнулась...

Иногда я получаю сразу несколько приказаний:

Чижик, беги за ватой! Быстренько!

Вата успеет, заправь лампу!

Чижик, отставить! Обложи-ка сначала раненого грелками — у него шок.

Я с минуту стою на месте, соображая, что же надо «делать раньше.

Доктор Бабаян посмеивается:

— Тижик, ходи сюда — стой на месте!

Зоя сердится:

— Ну что ты мечешься как угорелая? Ведь всё равно сразу всё не сделаешь! Иди, куда послали. И запомни: ты в моем распоряжении, и только мои приказания для тебя закон! Хоть бы у Лизы Сотниковой поучилась работать...

Лиза Сотникова — моя сменщица. Она-то знает себе' цену — лишнего шага не сделает. За это ее не любят санитары.

Нэ учись, Тижик, у Лизы. Она флегма. Нэ люблю таких...

Но ведь так можно затыркать девчонку — каждый распоряжается! — возмущается Зоя Михайловна.