Чиж-Королевич - [3]

— Встаёт, смотрите…

И вдруг голос от заколоченного дома сказал:

— Нет ли у вас папирос?

Все помолчали.

— Папирос спрашивает, — шепнул Чиж-Королевич.

— Я не курю, — сказал отец и пошёл навстречу человеку.

— Он бросил недавно, — сказала мама дрожащим голосом, и они с Чижом-Королевичем пошли вслед за отцом.

Перед ними сидел высокий старик в чёрном костюме. На груди, в вырезе пиджака, у него лежала белая борода.

— Вы на дачу приехали? — спросил Чиж-Королевич.

— Нет, — сказал старик. — Я насовсем. Буду жить в этом доме.

— В заколоченном?..

— Зачем же… Расколочу.

Чиж-Королевич видел, как отец внимательно разглядывает старика, и тёмный дом, и берёзы.

— А мы в тридесятое царство идём, — сказал Чиж-Королевич.

Старик кивнул головой.

— Очень правильно поступаете. Я и сам в него шёл.

— Сначала по проводам, потом по реке, потом по тропинке? — обрадовался Чиж-Королевич.

— Нет, — сказал старик. — Совсем не так. Сначала по камням, потом по трясине, потом сквозь колючки… — И он посмотрел на них строго. — Тебя как зовут?

— Чиж-Королевич.

— Через чёрточку пишется?

— Через чёрточку.

— Покажешь мне завтра ваши места?

— Конечно, покажет, — сказала мама. — И я покажу. И Королёв покажет.

Старик сказал:

— А вы здесь, граждане, великодушно простите, ни при чём.

— Чижа всегда больше любят, чем нас, — сказала мама, прижимаясь к отцовской руке.

— Я ведь про вас всё знаю. А про него — ничего.

Старик говорил так строго, что все сразу поняли, что перечить ему нельзя.

— А колокольчики у вас растут? — спросил он Чижа-Королевича.

— Растут! Ещё сколько!

— А голубые или фиолетовые?

— Всякие!

— Я люблю голубые. И чтобы в букет ещё жёлтого горицвета вставить. Лет сорок колокольчиков не собирал.

— Сколько? — спросил Чиж-Королевич.

— Сорок лет.

— Неужели! А я позавчера…

— А я только спустя десять лет родился после того, как вы в последний раз собирали колокольчики, — сказал отец. — А потом полжизни прожил, а вы всё ещё их так и не собирали.

— Жалко… — сказал Чиж-Королевич.

— Да-а… — вздохнул старик. — Жаль.

— Ну, я вас завтра на вырубку сведу, — пообещал Чиж-Королевич. — Там есть крупные, с кулак.

— Спасибо. А теперь идите, — сказал старик.

Всем троим не хотелось уходить, но ослушаться было невозможно, и они пошли.

Деревня кончалась. Впереди, на синем скошенном лугу, теряла свой свет и дорога. Внизу, слева, куда опрокидывался луг, заблестела вода. Там трещал коростель.

Чижу-Королевичу очень хотелось поговорить про того старика, но он знал, что отец и мама не любят после встречи с каким-нибудь человеком его обсуждать.

— Вы всё-таки и дальше пойдёте? — спросила мама.

Отец сказал:

— Конечно.

Он перепрыгнул через придорожные камни и побежал по траве.

Чиж-Королевич вырвал у мамы руку и погнался за отцом.

— Вы не подумали, что я одна могу заблудиться! — сказала откуда-то с дороги мама.

— Где вы там? — издалека и сверху крикнул отец.

— А ты где? — спросил Чиж-Королевич. — На стог, что ли, залез?

— У-у, что я вижу! — сказал отец. — Скорей, Чиж, скорей!

— А мне как? — спросила снизу мама. — Или я могу уже уходить?..

— Да уж как-как… Не оставим.

— Не оставим, — сказал Чиж-Королевич.

Они втянули маму наверх.

— Ну вот, вставайте, — сказал отец. — Смотрите теперь…

Они встали на стогу и увидели над зубчатым лесом горбатый край огромной оранжевой луны.

— Так она же совсем-совсем близко! — крикнул Чиж-Королевич, всплеснув руками. — Это просто страх, как близко!

Отец сказал:

— Смотри, не свались.

— Ну и лунища! Что она так раздулась! — не унимался Чиж-Королевич. — Никогда такой лунищи не видел!

— Садитесь, — сказал отец. — Теперь можно сидя смотреть.

Они сидели, а луна всё подымалась и подымалась из-за леса. Наконец её нижний край оторвался от тёмной гребёнки — и она поплыла.

— А знаете что, — сказал отец, — пожалуй, я никуда не пойду отсюда!

И он повалился на сено.

— И я не пойду! — сказал Чиж-Королевич, улёгшись рядом с отцом.

Они ждали.

— И я не пойду, — сказала мама, — хоть вы меня силой спихивайте, никуда не пойду! Буду с вами рядом спать.

— Так мы этого и хотели, — сказал отец. — Зачем нам тебя спихивать.

— Нам ведь без тебя неохота, — сказал Чиж-Королевич.

— Так бы сразу и говорили! — обрадовалась мама.

Они лежали, прислушиваясь к тишине, к случайным ночным звукам, к шевелению сена под собой. Дыхание мамы и Чижа-Королевича перепутывалось, и от этого у обоих горели щёки. Из стога вверх поднималось тепло.

Чиж-Королевич вздохнул глубоко, посмотрел в последний раз в небо и закрыл глаза.

Кто-то внизу под стогом пискнул, забормотал. Потом всё стихло. Луна поднималась над лесом бесшумно, как воздушный шар. Вокруг становилось светлее. Наступала ночь.

— Королёв, — шепнула мама. — Не спишь?

— Не сплю.

— Это ты хорошо придумал. Чиж успокоился.

— Да.

— Никуда не хочет…

— Жаль… — шепнул отец.

— Почему?

— Это хорошо, что ему захотелось далеко-далеко…

— Зачем?

— Каждый человек время от времени должен…

— Сначала по проводам, потом по реке, потом по тропинке?

— Это уж как получится.

— И тебе теперь захотелось? — спросила мама.

— Да.

— А мне нет. Мне без вас никуда не хочется. Мне даже минутку без вас жалко прожить. Например, вчера, когда вы ушли на почту…

— Но ты ведь нас отпустишь, если нам очень будет нужно?