ЧиЖ. Чуковский и Жаботинский - [14]
В 3 часа дня Корнейчук вышел из своей квартиры вместе с Симпатичной и к Жаботинскому, она оставалась у парадной двери, а Корнейчук зашел, скоро вышел, и обое в Покровский переулок, там были утеряны. В 8 1/2 вечера Корнейчук вышел с Дерибасом из квартиры последнего, и обое в клуб при д. № 6 по Ланжероновской ул.; Дерибас в 11 1/2 часа ночи вышел один и в Кофейную по Екатерининской ул., в 12 1/2 вышел и домой».
Эти сведения продублированы на Марию Гольдфельд.
22 октября Корнейчук «в 6 1/2 часа вечера вышел из дому с Симпатичною и в дом № 14 по Екатерининской ул., через 1/2 часа вышел и в клуб при д. № 6 по Ланжероновской ул.[58] И оттуда не видели».
23 октября Корнейчук «в 9 1/2 утра вышел с человеком лет 21, брюнет, роста среднего, коему дана кличка — Красавчик, и с ним на извозчике проехали на угол Гулевой и Нежинской улицы, где Большеносый сошел и там где-то скрылся, через 10 мин. появился с книгою, и тем же извозчиком оба в контору „Одесские новости“. В 10 1/2 вышли и угол Полицейской и Красного переулка простились. Красавчик зашел в д. № 11 по Красному переулку, там был и оставлен, а Большеносый ушел. В 5 часов вечера Большеносый пришел домой, больше не видели».
24 октября Корнейчук «в 9 3/4 вышел из дому в д. № 8 по Канатному переулку, скоро вышел с человеком 22 лет, шатен, роста среднего, шляпа верх придавлен, черное пальто и брюки, коему дана кличка Заломленный, и оба зашли в кондитерскую при д. № 8 по Канатному переулку, в 11 1/4 дня вышел Большеносый один и в контору „Одесских новостей“. В 12 1/2 вышел и в кофейную Либмана угол Преображенской и Соборной площади, оттуда не видели. В 5 1/2 часа вечера он пришел домой, в 7 часов вышел с Симпатичною, пришли обое на угол Ришельевской и Большой Арнаутской улицы, где и утеряны».
На этом подневные записи жандармских наблюдений обрываются. В итоговой сводке визиты Чуковского к Жаботинскому в его доме по Красному переулку, 11 отмечены 5, 6, 7, 11, 14 и 21 октября. Сюда следует добавить встречи в редакции «Одесских новостей», и мы будем иметь представление об интенсивности их общения.
В эти годы Чуковского и Жаботинского связывал общий крут знакомых, в полицейских донесениях их имена не случайно постоянно оказываются рядом. Например, при перлюстрации было изъято письмо неизвестного лица, подписанное инициалом «П» от 26 июня 1903 года, к общему знакомому Чуковского и Жаботинского этих лет — Антону Антоновичу Богомольцу. В этом письме внимание цензуры привлекла следующая фраза: «Агитаторы всякого рода движений суть великие духом люди. Они светочи истины. Напрасно вы думаете, что толпа, которую ведут эти агитаторы, представляет из себя стадо баранов, нет, она сознает цель и видит все спасение в этой борьбе. Я бы дорого дал, чтобы быть агитатором».[59]
Департамент полиции направил запрос о личности адресата, и в результате из ответа от 14 декабря 1903 года мы черпаем сведения еще о некоторых друзьях Чуковского и Жаботинского этих лет:
Адресатом письма <…> является состоящий под особым надзором полиции Антон Антонов Богомолец, 29 лет, проживающий совместно со своим братом[60], также состоящим под надзором полиции, присяжным поверенным Михаилом, 28 лет, и женой своей Надеждой, 26 лет. Как Антон, так и Михаил Богомолец в текущем году состояли в сношениях с лицами, занимавшимися политической пропагандой, а именно, с Марией Корнейчуковой[61], Николаем Корнейчуковым, кличка наблюдения Большеносый, Марией Гольдфельд — кличка наблюдения Стурзовская[62], неизвестным — кличка Гороховский и помощником присяжного поверенного Василием Рогачевским, кличка Нежинский. Об изложенном имею честь представить Вашему превосходительству, присовокупляя, что за последнее время о докторе Богомольце ко мне поступают агентурные сведения о том, что он распространяет подпольные социал-демократические издания.[63]
Постоянное общение, общий крут друзей объясняют и интерес к одним и тем же темам. Две статьи, одна принадлежавшая перу Жаботинского («Тоска о патриотизме»), другая — Чуковского («Два слова о космополитизме и национализме»), на одну и ту же тему, не случайно появились в газете «Южные записки». Разница была лишь в том, что для Жаботинского эта тема станет ключевой в жизни и творчестве, а для Чуковского останется достаточно случайной, хотя позднее он дважды возвращался к ней.
На статью Жаботинского хотелось бы обратить особое внимание, поскольку она не включается в общераспространенные издания его статей. Как известно из его автобиографических признаний, пробуждение в себе национального самосознания он связывал с кишиневским погромом (апрель 1903 года), статья «Тоска о патриотизме» содержала упоминание об этой вехе. Это первая статья, которую можно назвать сионистской, она была опубликована 16 мая 1903 года в еженедельнике «Южные записки» и написана сразу после погрома. Сочувственно-сионистской можно назвать и статью Чуковского, подхватывавшего тему Жаботинского и выдвигавшего собственную аргументацию.
Вл. Жаботинский. Тоска о патриотизме[64]
Пожалейте меня, ибо я не люблю.
Л. Стеккетти
Лишь тогда хорошо кипит у человека работа на пользу страны или народа, когда он горячо любит эту страну или народ. Честные люди вот служат общим, вселенским идеям; но каждый хочет служить им в своей любимой среде — ковать железо на потребу широкому миру; но ковать его у себя в кузне, где легче и уютнее работать, потому что каждый уголок дорог и близок; и он прав, ибо крепче и легче работается, когда знаешь, что плодами работы воспользуются твои любимые, а не те, к кому ты равнодушен.
Русского писателя Александра Грина (1880–1932) называют «рыцарем мечты». О том, что в человеке живет неистребимая потребность в мечте и воплощении этой мечты повествуют его лучшие произведения – «Алые паруса», «Бегущая по волнам», «Блистающий мир». Александр Гриневский (это настоящая фамилия писателя) долго искал себя: был матросом на пароходе, лесорубом, золотоискателем, театральным переписчиком, служил в армии, занимался революционной деятельностью. Был сослан, но бежал и, возвратившись в Петербург под чужим именем, занялся литературной деятельностью.
«Жизнь моя, очень подвижная и разнообразная, как благодаря случайностям, так и вследствие врожденного желания постоянно видеть все новое и новое, протекла среди таких различных обстановок и такого множества разнообразных людей, что отрывки из моих воспоминаний могут заинтересовать читателя…».
Творчество Исаака Бабеля притягивает пристальное внимание не одного поколения специалистов. Лаконичные фразы произведений, за которыми стоят часы, а порой и дни титанической работы автора, их эмоциональность и драматизм до сих пор тревожат сердца и умы читателей. В своей уникальной работе исследователь Давид Розенсон рассматривает феномен личности Бабеля и его альтер-эго Лютова. Где заканчивается бабелевский дневник двадцатых годов и начинаются рассказы его персонажа Кирилла Лютова? Автобиографично ли творчество писателя? Как проявляется в его мировоззрении и работах еврейская тема, ее образность и символика? Кроме того, впервые на русском языке здесь представлен и проанализирован материал по следующим темам: как воспринимали Бабеля его современники в Палестине; что писала о нем в 20-х—30-х годах XX века ивритоязычная пресса; какое влияние оказал Исаак Бабель на современную израильскую литературу.
Туве Янссон — не только мама Муми-тролля, но и автор множества картин и иллюстраций, повестей и рассказов, песен и сценариев. Ее книги читают во всем мире, более чем на сорока языках. Туула Карьялайнен провела огромную исследовательскую работу и написала удивительную, прекрасно иллюстрированную биографию, в которой длинная и яркая жизнь Туве Янссон вплетена в историю XX века. Проведя огромную исследовательскую работу, Туула Карьялайнен написала большую и очень интересную книгу обо всем и обо всех, кого Туве Янссон любила в своей жизни.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В ноябре 1917 года солдаты избрали Александра Тодорского командиром корпуса. Через год, находясь на партийной и советской работе в родном Весьегонске, он написал книгу «Год – с винтовкой и плугом», получившую высокую оценку В. И. Ленина. Яркой страницей в биографию Тодорского вошла гражданская война. Вступив в 1919 году добровольцем в Красную Армию, он участвует в разгроме деникинцев на Дону, командует бригадой, разбившей антисоветские банды в Азербайджане, помогает положить конец дашнакской авантюре в Армении и выступлениям басмачей в Фергане.
Предлагаемые вниманию читателей воспоминания Давида Соломоновича Шора, блестящего пианиста, педагога, общественного деятеля, являвшегося одной из значительных фигур российского сионистского движения рубежа веков, являются частью архива семьи Шор, переданного в 1978 году на хранение в Национальную и университетскую библиотеку Иерусалима Надеждой Рафаиловной Шор. Для книги был отобран ряд текстов и писем, охватывающих период примерно до 1918 года, что соответствует первому, дореволюционному периоду жизни Шора, самому продолжительному и плодотворному в его жизни.В качестве иллюстраций использованы материалы из архива семьи Шор, из отдела рукописей Национальной и университетской библиотеки Иерусалима (4° 1521), а также из книг Shor N.
Полина Венгерова, в девичестве Эпштейн, родилась в 1833 году в Бобруйске в богатой традиционной еврейской семье, выросла в Бресте, куда семейство переехало в связи с делами отца, была выдана замуж в Конотоп, сопровождала мужа, пытавшегося устроиться в Ковно, Вильне, Петербурге, пока наконец семья не осела в Минске, где Венгерову предложили место директора банка. Муж умер в 1892 году, и через шесть лет после его смерти Венгерова начала писать мемуары — «Воспоминания бабушки».«Воспоминания» Венгеровой, хотя и издавались на разных языках и неоднократно упоминались в исследованиях по еврейскому Просвещению в Российской империи и по истории еврейской семьи и женщин, до сих пор не удостоились полномасштабного научного анализа.
Художник Амшей Нюренберг (1887–1979) родился в Елисаветграде. В 1911 году, окончив Одесское художественное училище, он отправился в Париж, где в течение года делил ателье с М. Шагалом, общался с представителями европейского авангарда. Вернувшись на родину, переехал в Москву, где сотрудничал в «Окнах РОСТА» и сблизился с группой «Бубновый валет». В конце жизни А. Нюренберг работал над мемуарами, которые посвящены его жизни в Париже, французскому искусству того времени и сохранили свежесть первых впечатлений и остроту оценок.
Марек Эдельман (ум. 2009) — руководитель восстания в варшавском гетто в 1943 году — выпустил книгу «И была любовь в гетто». Она представляет собой его рассказ (записанный Паулой Савицкой в период с января до ноября 2008 года) о жизни в гетто, о том, что — как он сам говорит — «и там, в нечеловеческих условиях, люди переживали прекрасные минуты». Эдельман считает, что нужно, следуя ветхозаветным заповедям, учить (особенно молодежь) тому, что «зло — это зло, ненависть — зло, а любовь — обязанность». И его книга — такой урок, преподанный в яркой, безыскусной форме и оттого производящий на читателя необыкновенно сильное впечатление.В книгу включено предисловие известного польского писателя Яцека Бохенского, выступление Эдельмана на конференции «Польская память — еврейская память» в июне 1995 года и список упомянутых в книге людей с краткими сведениями о каждом.