Читающий мозг в цифровом мире - [33]
Эксперимент закончился катастрофой. Это не зашло бы дальше уединения моих книжных полок, если бы не две тихие тревожные мысли: во-первых, книжные полки были заполнены моими друзьями, включая Германа Гессе, чье коллективное, формирующее влияние на меня было вторым после влияния моей семьи и моих учителей. Неужели я действительно собираюсь покинуть друзей всей моей жизни, отправив большинство из них небрежно на их место в алфавитном порядке, в другое время? Во-вторых, за эти годы я сказала тысяче детей с дислексией, что неудачи, как и враги, могут стать нашими лучшими учителями, если мы сможем увидеть в них возможности для осознания того, что нам нужно изменить. «Стиснув зубы», я заставила себя вернуться к работе, но на этот раз на милосердно короткие, сосредоточенные двадцатиминутные интервалы. Я смутно представляла себе, сколько дней мне придется провести в этой незапланированной, неприятной и нежелательной второй фазе эксперимента. Это заняло две недели. Где-то ближе к концу этих многих дней я пережила гораздо менее драматическую форму богоявления Святому Павлу из Тарса. Ни вспышки света, ни блестящего озарения. Я просто почувствовала, что наконец-то снова дома, вернулась к своему прежнему читательскому «я». Темпы моего чтения теперь соответствовали темпу действий в книге. Я замедлилась или ускорялась с этим. Я больше не навязывала словам и предложениям Гессе ни скорость, ни неритмичное качество внимания, к которому я подсознательно привыкла в моем стиле онлайн-чтения.
В своей замечательной книге «Перечитывания» Анна Фадиман сравнила чтение с перечитыванием книги: «У первого было больше скорости, у второго – больше глубины». Мой опыт чтения с цифровых экранов в попытке перечитать шедевр Гессе был противоположным: я пыталась перечитать его как можно быстрее, но потерпела неудачу. Действительно, Наоми Барон предсказала, что переход к чтению с экрана уменьшит наше желание перечитывать, что будет большой потерей, поскольку каждый возраст, в котором мы читаем, приводит к тексту разных людей. В моем случае, только когда я заставила себя войти в книгу, я испытала, во-первых, замедление; во-вторых, погружение в другой мир в книге; и в-третьих, поднялась из моего собственного. Во время этого процесса мой мир немного замедлился, когда я восстановила свой потерянный способ чтения. Как показал мой небольшой эксперимент, моя собственная схема чтения адаптировалась к предъявляемым к ней требованиям, и хотя я удручающе мало осознавала это, мои навыки чтения (или стиль) изменились по ходу дела. Другими словами, мой привитый, спазматический, онлайновый стиль, хотя и пригодный для большей части обычного чтения моего дня, был без разбора перенесен на все мое чтение, делая мое прежнее погружение в более сложные тексты все менее и менее удовлетворительным. Я не пошла дальше и не стала проверять свое понимание на предмет возможных изменений. Признаюсь, я не хотела этого знать. Я просто хотела вернуть то, что почти потеряла.
В конечном счете мой простой эксперимент был способом противостоять проблемам, которые имеют решающее значение для каждого из нас, кто погружен как в печатную, так и в цифровую среду. С точки зрения Онга, вопрос, с которым я столкнулась, заключался в признании того, как я преобразилась под воздействием двух различных способов чтения. Возможно, не менее важным, учитывая реальность моих ежедневных контактов с обеими формами общения, был сыновний вопрос Клинкенборга: что теперь станет с читателем, которым я был?
Есть очень простая, очень красивая история индейцев, которую я всегда вспоминала. В этой истории дедушка рассказывает своему маленькому внуку о жизни. Он говорит мальчику, что в каждом человеке есть два волка, которые живут в груди и всегда воюют друг с другом. Первый волк очень агрессивен и полон насилия и ненависти к миру. Второй волк спокоен и полон света и любви. Маленький мальчик с тревогой спрашивает дедушку, какой волк победит. Дедушка отвечает: «тот, кого ты кормишь».
Последнее звено в цифровой цепочке: Почему мы читаем?
Именно в контексте кормления «второго волка» я рассказываю вам настоящую развязку моего эксперимента по перечитыванию Гессе: я читала «Магистра Луди» в третий раз. Не по какой-либо экспериментальной причине, а просто ради спокойствия, которое я почувствовала, возвращаясь в свою бывшую читающую жизнь. Романист Аллегра Гудман написала нечто замечательное о процессе открытия, который происходит при перечитывании любимой книги: «Подобно ткани в складках, текст раскрывает свои складки, разные части… В разное время. И все же каждый раз, когда текст разворачивается, добавляет новых складок читателю. Память и опыт добавляют что-то новое в каждое чтение, так, что каждая встреча информирует о будущей…» Каждый раз, перечитывая книгу, я вспоминала что-то важное о себе, когда впервые прочитала Гессе. В конце концов, я вспомнила, почему я читала книгу тогда с такой радостью и что чтение значило для меня до того, как я стала исследователем процессов чтения. Причин, по которым мы читаем, может быть не меньше, чем самих читателей. Но сама постановка вопроса, почему мы читаем, вызвала глубокомысленные отклики у самых любимых писателей мира.
