Читающий мозг в цифровом мире - [30]

Вопрос в том, наблюдаем ли мы ускоренную перестройку между стилем чтения (как мы читаем) и стилем письма (что мы читаем), и если да, то имеет ли это значение? Моя поверхностная выборка воспрещает любые поверхностные суждения: либо об изменениях стиля письма от одной эпохи к другой; или о том, отражают ли отмеченные изменения характеристики доминирующей среды, или, что более угрожающе, сложность мышления, воплощенную в произведениях. Было бы грубой ошибкой предполагать, что глубина авторской мысли напрямую соотносится с синтаксической плотностью произведения. Я часто писала, что мы все можем оценить и то, и другое, Хемингуэй и Джорджа Элиот. Тем не менее я начала сомневаться в когнитивной утрате нежелания или, возможно, в будущем, даже способности ориентироваться в требованиях сложных концептов в более плотно насыщенной прозе. Поэтому я все больше беспокоюсь о связи между количеством символов, которые мы выбираем для того, чтобы, читать или писать, и о том, как мы думаем. Никогда так не было, как сейчас; никогда так не было, как с нашей молодежью или с теми, кто станет лидерами правительств по всему миру. TL; DR (Too long; didn’t read). Критическая взаимосвязь между качеством чтения и качеством мышления находится под сильным влиянием изменений в нашем внимании, и того, что я назвала, скорее интуитивно, чем научно, когнитивным терпением. Некоторые из наиболее сбивающих с толку и удивляющих писем, которые я получала в последние годы, приходили от профессоров литературы и общественных наук, которые не понимали нетерпеливое отношением своих студентов к более старой, более насыщенной американской литературе и писательству. Один из заведующих известной кафедрой английского языка написал, что он больше не может преподавать на своем некогда востребованном семинаре о Генри Джеймсе, потому что слишком мало студентов сегодня хотят или могут читать Джеймса. Среди этих профессоров наиболее часто встречаются два наблюдения. Первое заключается в том, что студенты стали все менее терпеливы со временем, необходимым для понимания синтаксически сложных структур предложений в более насыщенных текстах и все более неохотно идут на то, чтобы приложить необходимые усилия для погружения в их анализ. Во-вторых, ухудшается качество студенческого письма. Я, конечно, слышу эту критику в адрес студентов с тех пор, как преподаю. Тем не менее этот вопрос важен для каждого возраста. Сегодня мы должны задуматься, не влияет ли на письмо нынешних студентов их меньшее знакомство с концептуально требовательной прозой и ежедневное усечение их письма в социальных сетях более негативным образом, чем в прошлом. В проекте, предназначенном для отслеживания использования цитат студентами, в большинстве цитат студенты ссылались либо на первую страницу цитируемого ими источника, либо на последние три страницы. Остается только гадать, были ли когда-либо прочитаны страницы между первой и последней, или же вся статья была прочитана Г-образно или зигзагообразно, как описал Лю.

То есть читалась первая страница, немного в середине, а затем последняя. Если это так, то базовые знания, аргументация и подтверждающие доказательства, найденные в большинстве источников, были либо пролистаны, либо в значительной степени не прочитаны. Такой способ чтения в конечном счете найдет свой путь в менее хорошо сконструированной и менее убедительной письменной речи студентов, которые концептуально скользили как в чтении, так и в письме. Несколько профессоров в своих письмах признавались с немалой долей двусмысленности, что теперь они назначают сборники более коротких рассказов, чтобы хотя бы таким образом привлечь внимание своих студентов. Внутренняя ценность жанра рассказа не ставится под сомнение. Но точно так же, как отмеченное снижение эмпатии у наших молодых людей, требует нашего коллективного изучения и понимания – все более и более часто наблюдается, что студенты уклоняются от более длинных, более сложных текстов и пишут не так хорошо, как в недалеком прошлом. Главная проблема заключается не в их интеллекте и, более чем вероятно, даже не в их незнании различных стилей письма. Скорее, она может состоять в отсутствии когнитивного терпения с требовательным критическим аналитическим мышлением и сопутствующей неспособностью приобрести когнитивную настойчивость, которую психолог Анжела Дакворт назвала «устойчивой настойчивостью», взращенной теми самыми жанрами, которых избегают. Точно так же, как ранее я описала, что недостаток базовых знаний и критических аналитических навыков может сделать любого читателя восприимчивым к предвзятой или даже ложной информации, недостаточное формирование и недостаточное использование этих сложных интеллектуальных навыков может сделать нашу молодежь менее способной хорошо читать и писать и, следовательно, менее подготовленной к своему собственному будущему. Именно эти интеллектуальные навыки и личные качества дают молодым людям важнейшую основу, чтобы уметь распознавать неизбежные изменения и сложности, которые их ожидают, и справляться с ними. Их развитие в студенческие годы готовит к гораздо более сложным формам интеллектуальной устойчивости, требуемой после окончания учебы: написание хорошо аргументированных отчетов, документов и записок в их будущей профессиональной жизни; критическое прочтение и оценка ценности референдума, решения суда, медицинских документов, завещаний, журналистских расследований или личного дела политического кандидата; или даже умения проводить различия между правдой и ложью во все более обостряющихся вопросах вокруг ложных новостей и сообщений. Демократическое общество требует продуманного развития этих способностей у своих граждан, как молодых, так и преклонного возраста. В