Читайте старые книги. Книга 2 - [43]

Шрифт
Интервал

Вслед за Гролье подобало бы упомянуть Оноре д’Юрфе, автора”Астреи”>{258}, однако книги из его собрания, почти полностью перешедшие в Королевскую библиотеку, встречаются в продаже крайне редко; признаюсь, с тех пор, как я начал любоваться в книжных лавках редкостями, которые мне не по карману, я не видел книг, принадлежавших д’Юрфе, даже у самых лучших книгопродавцев. А между тем галантный певец Селадона собрал на берегах Линьона превосходную коллекцию средневековых стихов и рыцарских романов, которая кажется ныне столь же сказочной, сколь и любовь его героев. Я знаю людей, которые охотнее поклонялись бы книгам из библиотеки д’Юрфе, чем воспетым им лесным божествам, — я честно сказал бы все, что думаю о его сочинении, если бы не боялся, что в наш эмансипированный век эти строки попадут на глаза дамам.

До сих пор кое-где на распродажах попадаются книги с огромными полями, напечатанные на великолепной бумаге и одетые в превосходно сохранившиеся переплеты из белой телячьей кожи, из левантийского сафьяна, из невыделанной бараньей кожи с позолотой и даже из чистого и гладкого бараньего сафьяна, украшенные гербом с тремя пчелами. Книги эти принадлежали некогда великому Жаку Огюсту де Ту, знаменитому историку и отцу того несчастного де Ту>{259}, которого кардинал Ришелье в 1642 году предал на площади Терро в руки палача. Экземпляр из собрания президента де Ту стоит в 10–12 раз больше, чем любой другой экземпляр той же книги; разница эта значительно возрастает, если речь идет о знаменитой книге, да еще написанной по-французски, — ведь для нынешних богачей латынь — язык вдвойне мертвый.

Книги графа Хойма, в начале XVIII столетия чрезвычайного посланника польского короля во Франции, легко узнать по гербу, состоящему из двух ”фасций”, или, проще сказать, двух параллельных полосок. Поскольку граф был первоклассным знатоком книг и пользовался услугами самых умелых переплетчиков своего времени, герб его, мало чем прославленный в истории, пятикратно увеличивает цену украшенных им экземпляров, к тому же прекрасно сохранившихся. О достоинствах сочинений и изданий я не говорю, ибо они интересуют библиоманов в последнюю очередь.

Я мог бы рассказать еще о змее Кольбера[38], о трех колесах Боссюэ, трех башнях госпожи де Помпадур и проч., и проч., но статья моя, пожалуй, и без того слишком пространна.



Переплет с гербом графа Хойма

Статья третья

Пришло время поговорить о том, чем книги обязаны переплетчикам. К их трудам можно отнести вошедший в пословицу стих:

Мой фрак, как я вам благодарен!>{260}

Быть может, кое-кто не поверит, если я скажу, что иные парижские коллекционеры ни разу не заглянули внутрь своих книг, но зато превосходно разбираются в позолоте и сафьяне, кантах и подкладках, капталах и отставах>{261}. А между тем таких знатоков немало.

Искусство переплетчика, бесспорно, дарит библиофилу множество радостей. Кому, как не мне, знать, какое счастье украшать предмет своей пылкой страсти; изысканную щедрость собирателя, который одевает альдовского Вергилия или эльзевировского Горация роскошным переплетом, я нахожу столь же естественной, что и безумства влюбленного, осыпающего брильянтами свою возлюбленную. Библиомания — это ведь тоже любовь. Роскошная библиотека — гарем для стариков.

Предосудительно во всем этом только излишество, да и то в наше время, когда кругом полно безумств серьезных и опасных, безумие библиомана, пожалуй, выглядит более чем невинно. Я знаю слабости собирателя, но не мне бросать в него камень. Пусть будет стыдно тому, кто об этом дурно подумает.

Как бы там ни было, никогда еще старинные переплеты не поднимались в цене так высоко, а между тем мы до сих пор почти ничего не знаем о создавших их замечательных мастерах — ведь эти добрые люди, судя по всему, вовсе не помышляли о бессмертии. Кто выводил на корешках и переплетах прекрасных книг XVI столетия арабески, которые тонкостью линий и изысканностью вкуса составили бы честь карандашу Рафаэля и резцу Бенвенуто Челлини? Их имена до нас не дошли. Если же несколько имен и ускользнули от забвения, мы все равно не знаем наверняка, кому обязаны тем или иным шедевром — Гаскону? Ангеррану? Буайе с буквой г или буквой t на конце?>{262} Ответить на эти вопросы трудно, а скорее всего просто невозможно. Впрочем, есть знатоки, которые дерзают отвечать, а иудей Аппела>{263} волен им верить. Не вижу в этом большой беды.

Любопытный пример пренебрежения, с которым переплетчики прошлого относились к собственной славе: мы даже не знаем, как писалось имя знаменитейшего из них: Де Сей или Десей, а может быть, Дю Сей или Дю Сюэй; более того, мы толком не знаем, каким ремеслом он занимался>{264}. В самом деле, существует мнение, что этот так называемый переплетчик, чьи творения в последнее время ценятся так высоко, был просто-напросто скромным парижским священником и переплетал книги для своего удовольствия и на радость друзьям (так же поступал впоследствии, но с меньшим успехом, философ Гоффкур>>{265} в своем замке Монбрийян). Замечу кстати, что переплеты Дессея легко отличить по капталам, в которые он вплетал для прочности металлические нити. Значит, он хотя бы исподволь заботился о будущем, и если к его ученым забавам примешалась хотя бы толика тщеславия, то история не обманула его надежд.

Продолжить чтение
Еще от автора Шарль Нодье
Адель

После 18 брюмера молодой дворянин-роялист смог вернуться из эмиграции в родной замок. Возобновляя знакомство с соседями, он повстречал Адель — бедную сироту, воспитанную из милости…

Фея Хлебных Крошек

Повесть французского романтика Шарля Нодье (1780–1844) «Фея Хлебных Крошек» (1832) – одно из самых оригинальных и совершенных произведений этого разностороннего писателя – романиста, сказочника, библиофила. В основу повести положена история простодушного и благородного плотника Мишеля, который с честью выходит из всех испытаний и хранит верность уродливой, но мудрой карлице по прозвищу Фея Хлебных Крошек, оказавшейся не кем иным, как легендарной царицей Савской – красавицей Билкис. Библейские предания, масонские легенды, фольклорные и литературные сказки, фантастика в духе Гофмана, сатира на безграмотных чиновников и пародия на наукообразные изыскания псевдоученых – все это присутствует в повести и создает ее неповторимое очарование.

Живописец из Зальцбурга

Шарль Нодье — фигура в истории французской литературы весьма своеобразная. Литературное творчество его неотделимо от истории французского романтизма — вместе с тем среди французских романтиков он всегда стоял особняком. Он был современником двух литературных «поколений» романтизма — и фактически не принадлежал ни к одному из них. Он был в романтизме своеобразным «первооткрывателем» — и всегда оказывался как бы в оппозиции к романтической литературе своего времени.Карл Мюнстер навеки разлучен со своей возлюбленной и пишет дневник переживаний страдающего сердца.

Избранные произведения

Шарль Нодье — фигура в истории французской литературы весьма своеобразная.Литературное творчество его неотделимо от истории французского романтизма — вместе с тем среди французских романтиков он всегда стоял особняком. Он был современником двух литературных «поколений» романтизма — и фактически не принадлежал ни к одному из них. Он был в романтизме своеобразным «первооткрывателем» — и всегда оказывался как бы в оппозиции к романтической литературе своего времени.Советский читатель знаком с творчеством Шарля Нодье по переводам «Жана Сбогара» и нескольких новелл; значительная часть этих переводов была опубликована еще в 1930-х годах.

Изгнанники

Шарль Нодье — фигура в истории французской литературы весьма своеобразная.Литературное творчество его неотделимо от истории французского романтизма — вместе с тем среди французских романтиков он всегда стоял особняком. Он был современником двух литературных «поколений» романтизма — и фактически не принадлежал ни к одному из них. Он был в романтизме своеобразным «первооткрывателем» — и всегда оказывался как бы в оппозиции к романтической литературе своего времени.Первый роман Ш. Нодье «Стелла, или Изгнанники» рассказывает о французском эмигранте, нашедшем любовь в хижине отшельника.

Трильби

Шарль Нодье — фигура в истории французской литературы весьма своеобразная.Литературное творчество его неотделимо от истории французского романтизма — вместе с тем среди французских романтиков он всегда стоял особняком. Он был современником двух литературных «поколений» романтизма — и фактически не принадлежал ни к одному из них. Он был в романтизме своеобразным «первооткрывателем» — и всегда оказывался как бы в оппозиции к романтической литературе своего времени.«Все вы… слыхали о „дроу“, населяющих Шетлендские острова, и об эльфах или домовых Шотландии, и все вы знаете, что вряд ли в этих странах найдется хоть один деревенский домик, среди обитателей которого не было бы своего домашнего духа.

Рекомендуем почитать
Фунес, чудо памяти

Иренео Фунес помнил все. Обретя эту способность в 19 лет, благодаря серьезной травме, приведшей к параличу, он мог воссоздать в памяти любой прожитый им день. Мир Фунеса был невыносимо четким…

Убийца роз

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Том 11. Благонамеренные речи

Настоящее Собрание сочинений и писем Салтыкова-Щедрина, в котором критически использованы опыт и материалы предыдущего издания, осуществляется с учетом новейших достижений советского щедриноведения. Собрание является наиболее полным из всех существующих и включает в себя все известные в настоящее время произведения писателя, как законченные, так и незавершенные.«Благонамеренные речи» формировались поначалу как публицистический, журнальный цикл. Этим объясняется как динамичность, оперативность отклика на те глубинные сдвиги и изменения, которые имели место в российской действительности конца 60-х — середины 70-х годов, так и широта жизненных наблюдений.

Госпожа Батист

`Я вошел в литературу, как метеор`, – шутливо говорил Мопассан. Действительно, он стал знаменитостью на другой день после опубликования `Пышки` – подлинного шедевра малого литературного жанра. Тема любви – во всем ее многообразии – стала основной в творчестве Мопассана. .

Преступление, раскрытое дядюшкой Бонифасом

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Правдивая история, записанная слово в слово, как я ее слышал

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Читайте старые книги. Книга 1

В сборнике представлены основные этапы "библиофильского" творчества Шарля Нодье: 1812 год — первое издание книги "Вопросы литературной законности", рассказывающей, говоря словами русского критика О. Сомова, "об уступке сочинений, о подменении имени сочинителя, о вставках чужих сочинений, о подделках, состоящих в точном подражании слогу известных писателей"; 1820-е годы — статьи (в первую очередь рецензии) в периодической печати; 1829 год — книга "Заметки об одной небольшой библиотеке" (рассказ о редких и любопытных книгах из собственного собрания); 1834 год — основание вместе с издателем и книгопродавцем Ж. Ж. Тешне журнала "Бюллетен дю библиофил" и публикация в нем многочисленных библиофильских статей; наконец, 1844 год — посмертная публикация рассказа "Франциск Колумна".Перевод с французского О. Э. Гринберг, В. А. МильчинойСоставление, вступительная статья и примечания В. А. Мильчиной.Перевод стихотворных цитат, за исключением отмеченных в тексте случаев, М. С. Гринберга.

За мертвыми душами

Замечательные очерки одного из самых известных книголюбов и библиофилов России, писателя, полная картина жизни российской «глубинки», жизни российской провинции до революции. «Между тем, Россия была полна оазисов, где в тиши и в глуши таились такие сокровища, каких весьма редко можно встретить на (книжном) рынке» (от автора).Описание прекрасных библиотек, сокровищ, которыми обладали русские помещики и которые, в большинстве своем, погибли во время революции.