Чистые струи - [2]
Нужно было спускаться, приниматься за дела. Отец, конечно, с рассветом в тайгу подался, и мать давно уж в своей леспромхозовской конторе. Только вечером ее Васька и увидит. Можно в поселок сбегать, проведать ее, но сколько же шалопаить — пора с огородом закругляться. Соседи уже окучивать собрались, а он еще и не прополол толком. Да и Балашовым помочь надо. Сам егерь день и ночь в заказнике пропадает. Пока молодняк на крыло не поднимется, будет сам не свой. А баба Поля с руками мается: ревматизм до крику доводит.
Нет, надо сначала Балашовым прополоть. Огород-то у них с гулькин нос, сотки две. А зарос, запыреился — дальше некуда. Сломай изгородку из жердей — и сольется огородик с лесной поляной, как вода с водой. Не то что у соседей. У тех все вылизано, подчищено, канавки в полном порядке. Приходи, кума, радоваться!
Васька потянулся, хотел было зевнуть напоследок, но тут снаружи как грохнет! Еще раз!
У Васьки сердце подскочило, заколотилось в ребра. Почудилось, будто сон вернулся и начался с конца.
Васька кинулся к слуховому окну и выбрался на крышу. Шифер еще не прогрелся толком, был росяной и скользкий. Васька, заосторожничав, все-таки добрался до края, вытянул шею. «Может, медведь? — думал торопливо. — Лесу-то вон! Того и жди…» Что-то серое и мохнатое уносил с огорода сосед. Хлопнул дверью и исчез.
«Рысь! Конечно рысь!» Васька бурундуком порхнул наверх, юркнул в окно и стал натягивать потертые штаны. По шлаку, по клеверу, через лаз, по скобам в стене…
— Дядя Коля! — звонко крикнул он, не решаясь подняться на крыльцо. Избяная дверь хлопнула, в сенях послышались шаги и негромкая ругань. Васька смутился, ударился в краску. Но скрежетнул крючок, и улыбающийся дядя Коля предстал пред ним.
— А, юннат! — раскинул руки будто бы для объятий. — Садись, садись… — кивнул на подсыхающее крыльцо. — Слышал небось, как я шарахнул?!
И гоготнул, выкатил из горла несколько круглых, гладких звуков. И сам он — в синих потускневших шароварах, голубой выгоревшей майке и самодельных кирзовых тапочках на босу ногу — был такой же круглый и гладкий. Затряс брюшком под майкой, доводя смех до высокого, сплошного, а потом и вовсе уж свистящего звука. Словно небольшой паровозик пар спустил.
— Во шарахнул! А? Нет, ты слышал? Во перья от него полетели! Будет знать, черт долгогривый! — и закатился пуще прежнего.
— А в кого вы стреляли? — уныло спросил Васька.
— Да в ястреба, черт его дери! — Сосед поднялся, отходя от веселья, потянулся. Дескать, дела, некогда рассиживаться. — Чуть курицу не сшамал!
— У вас куры еще взаперти. — Васька направился к калитке.
— Да?.. Зинаида! — закричал сосед в дверь. — Чего кур маринуешь? Кур выпускай, говорю!
— Ах сволочь лысая! — послышалось в ответ. — Уж и кур ему выпустить трудно! Так иди и потроши свою зайчиху! Сам потроши, на черта она мне сдалась!
И тетя Зина выметнулась на крыльцо.
— Иди руки вымой… — негромко, но злобно выругался сосед. — Дура баба. А ты чего вылупился? Топай-ка отсюда, натуралис-с-ст!
Васька забрался на чердак и теперь сидел, скорчившись, на порыжевшем солдатском одеяле. Его трясло. Почему-то страшно было, обидно до боли в горле и темно, будто за коротким утром снова пришла ночь. И кузнечик, которого он спасал от темноты, был не сегодня, а давным-давно, когда-то в детстве — легком и солнечном времени.
Только к полудню выбрался Васька наружу, кое-как перекусил и поплелся с тяпкой к Балашовым. В работе забылся немного, но лежал на сердце камень — не сдвинешь. Не было ничего радостного в длинном, щедром на солнце и птичьи песни июньском дне.
Он не заметил, как подкрался смущенный, несчастный сосед дядя Коля.
— Помочь, Васек?
— Не надо.
— Обиду затаил, да? Ну это, конечно, твое дело, — завздыхал тяжко. — Разберись. Я-то поболе твоего обижен! Из-за этого зайчонка, будь он неладен, вон что получилось… Направила Зинаида меня из дому. Иди, говорит, негодяй ты этакий, с глаз долой. Васек, говорит, ночами не спит, когда вьюжит, о зверюшках печется. Сено из дому в лес таскает. А ты, говорит…
Сосед замолчал, вытер пот с лысины: солнышко прямо в нее метит, оставшиеся волоски выжигает. Васька рядок шибче гонит, старается спиной к соседу повернуться. Кое-где пырей пропускает — потом подчистит.
— Давай пособлю! — несчастно и услужливо просит дядя Коля. — Совсем заморился поди…
Долго махать тяпкой ему не пришлось. Появилась тетя Зина. Злая. Лицо в красных пятнах. Потащила мужа по пням-колодам. Будто и не было Васьки рядом…
— Они тебе здорово помогали?! Да пусть сгниет все, засохнет! Не смей прикасаться! А ты тоже хорош, босотня бессовестная! Инвалида полоть заставил.
В общем, спутала дяде Коле все карты.
Под самый вечер сосед заявился снова. Был навеселе, не улыбался, а лыбился, скалил уцелевшие спереди зубы:
— Батрачим, значит! Во-во! Давай. Только пуп не надорви. Балашов тебе гильзу стреляную подарит. Он щедрый! Вон хозяйство-то! Хо-хо-хо! — мотнул отяжелевшей головой на покосившийся дровяник егеря.
Рядок кончился, Васька быстро перешел на другой конец огорода.
— Чего гонишь как ошалелый! Дело у меня к тебе…
Васька будто не слышал, уткнулся в новый рядок, полет тщательно, до травиночки. Надеялся — не выдержит сосед, уйдет. Но тот терпел духоту, ждал.
Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».
Побывав в горах однажды, вы или безнадёжно заболеете ими, или навсегда останетесь к ним равнодушны. После первого знакомства с ними у автора появились симптомы горного синдрома, которые быстро развились и надолго закрепились. В итоге эмоции, пережитые в горах Испании, Греции, Швеции, России, и мысли, возникшие после походов, легли на бумагу, а чуть позже стали частью этого сборника очерков.
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.
Александр Никитич Плетнев родился в 1933 году в сибирской деревне Трудовая Новосибирской области тринадцатым в семье. До призыва в армию был рабочим совхоза в деревне Межозерье. После демобилизации остался в Приморье и двадцать лет проработал на шахте «Дальневосточная» в городе Артеме. Там же окончил вечернюю школу.Произведения А. Плетнева начали печататься в 1968 году. В 1973 году во Владивостоке вышла его первая книга — «Чтоб жил и помнил». По рекомендации В. Астафьева, Е. Носова и В. Распутина его приняли в Союз писателей СССР, а в 1975 году направили учиться на Высшие литературные курсы при Литературном институте имени А. М. Горького, которые он успешно окончил.
Владимир Вещунов родился в 1945 году. Окончил на Урале художественное училище и педагогический институт.Работал маляром, художником-оформителем, учителем. Живет и трудится во Владивостоке. Печатается с 1980 года, произведения публиковались в литературно-художественных сборниках.Кто не помнит, тот не живет — эта истина определяет содержание прозы Владимира Вещунова. Он достоверен в изображении сурового и вместе с тем доброго послевоенного детства, в раскрытии острых нравственных проблем семьи, сыновнего долга, ответственности человека перед будущим.«Дикий селезень» — первая книга автора.
Владимир Христофоров родился в 1941 году в Семипалатинске. С 1958 года работает в различных газетах Казахстана, учится в Карагандинском педагогическом институте. В 1967 году журналистские пути-дороги привели его на Чукотку, и с тех пор тема Севера — главная в творчестве В. Христофорова. Он автор — книг «Лагуна Предательская», «Невеста для отшельника», «Деньги за путину».В. Христофоров лауреат премии Магаданского комсомола, член Союза писателей СССР.
Виктор Григорьевич Зиновьев родился в 1954 году. После окончания уральского государственного университета работал в районной газете Магаданской области, в настоящее время — корреспондент Магаданского областного радио. Автор двух книг — «Теплый ветер с сопок» (Магаданское книжное издательство, 1983 г.) и «Коляй — колымская душа» («Современник», 1986 г.). Участник VIII Всесоюзного совещания молодых писателей.Герои Виктора Зиновьева — рабочие люди, преобразующие суровый Колымский край, каждый со своей судьбой.