Чистое сердце - [91]

Эти дикие воины, символически разрисованные, одетые в пестрые одежды, представляли странное, ужасающее зрелище.

Когда белые охотники гарцуя подъехали, чтобы присоединиться к отряду, их встретили восторженными криками.

Чистое Сердце и Черный Олень заняли место во главе отряда; старейшие из вождей приблизились к колонне и простились с уезжавшими воинами. По знаку Чистого Сердца отряд продефилировал шагом перед всем племенем и вышел из селения.

В ту минуту, когда воины входили на равнину, солнце скрылось за пурпурно-золотистыми облаками.

Выступив в поход, отряд в глубочайшей тишине вытянулся, как змея, по всегдашнему обыкновению индейцев, и быстро направился в сторону леса.

Индейцев, отправляющихся в опасный поход, всегда сопровождают искусные лазутчики, на которых лежит обязанность охранять отряд от всяких случайностей.

Лазутчики эти меняются каждый день и, несмотря на то, что идут пешком, держатся всегда на большом расстоянии впереди и по бокам отряда, который охраняют.

Индейские войны совсем не похожи на наши; они состоят из непрерывных коварных и внезапных нападений. Только чрезвычайные обстоятельства могут вынудить индейцев напасть открыто; наступать или сопротивляться без уверенности в победе считается у них безумием.

Они смотрят на войну как на способ добычи, поэтому, если сопротивление врага приносит им поражение, они не считают позором бегство, хотя при первом же представившемся случае всегда стремятся безжалостно расквитаться.

Первые две недели перехода команчей никто не тревожил, с момента выхода из селения разведчики не обнаружили никаких вражеских следов. Единственными людьми, повстречавшимися им, были мирные охотники, возвращавшиеся с женами, собаками и детьми в свои поселения; нигде не было заметно нечего подозрительного.

Прошло два дня, и команчи вошли на техасскую территорию.

Это видимое спокойствие очень тревожило обоих предводителей: они слишком хорошо знали мстительный характер апачей, чтобы поверить, что их пропустят спокойно, не пытаясь остановить в пути. Транкиль, издавна знавший Голубую Лисицу, вполне разделял их опасения.

Однажды вечером команчи после длинного перехода расположились лагерем на берегу ручья, на вершине лесистого холма, возвышавшегося над рекой и над окрестной деревней.

Как обычно, разведчики вернулись, доложив, что не встретили никаких следов. После ужина Чистое Сердце сам расставил часовых, и все готовились насладиться несколькими часами отдыха, который после утомительного дня был не только приятен, но и необходим.

Между тем Транкиль, томимый тайным предчувствием, испытывал лихорадочное, беспричинное волнение, отнявшее у него сон. Напрасно закрывал он глаза с твердым намерением уснуть, глаза его открывались сами собой. Измученный бессонницей, для которой он не мог найти правдоподобной причины, охотник встал, решив бодрствовать и провести рекогносцировку местности.

Потянувшись за ружьем, он разбудил Чистое Сердце.

— Что такое? — спросил тот.

— Ничего, ничего, — ответил охотник, — спите.

— Почему же вы встаете?

— Потому что не могу спать, вот и все. Хочу воспользоваться бессонницей, чтобы осмотреть все вокруг.

Эти слова окончательно разбудили Чистое Сердце. Транкиль был не из тех людей, которые совершают какие-либо поступки без уважительных причин.

— Послушайте, мой друг, — сказал он, — здесь что-то кроется, не так ли?

— Я не знаю, — ответил охотник, — но мне грустно, я обеспокоен; словом, не могу объяснить, что я испытываю, но мне кажется, нам грозит опасность. Какая? — я не смог бы ответить. Я видел сегодня два стада фламинго, которые быстро летели против ветра; несколько ланей и антилоп испуганно промчались в том же направлении. Весь день я не слышал пения ни одной птицы. Все это неестественно и наводит страх.

— Страх? — спросил, улыбаясь, Чистое Сердце.

— Страх перед западней. Вот почему я хочу пройти дозором. Вероятнее всего, я ничего не найду, но все равно — по крайней мере, я буду уверен, что нам нечего опасаться.

Чистое Сердце встал, не сказав ни слова, завернулся в свой плащ и взял ружье.

— Идем, — сказал он.

— Как, идем? — спросил охотник.

— Да, я иду с вами.

— Какое безрассудство! То, что я хочу сделать, не более чем фантазия расстроенного воображения. Лучше останьтесь и отдохните.

— Нет, нет, — возразил Чистое Сердце, качая головой, — я чувствую то же, что и вы. Я тоже волнуюсь, неизвестно почему, и хочу успокоиться.

— Идемте. Быть может, это и к лучшему.

Оба вышли из лагеря.

Ночь была светла, свежа, воздух необыкновенно прозрачен, небо усеяно звездами. Луна как будто плыла в эфире, и свет ее, слившись со светом звезд, был настолько силен, что по яркости мог бы сравниться с дневным. Глубокая, невозмутимая тишина царила над пейзажем, который охотники с возвышенного места могли охватить взглядом во всех подробностях. По временам таинственное дуновение пробегало по верхушкам деревьев, которые пригибались с легким трепетом.

Транкиль и Чистое Сердце внимательно рассматривали равнину, простиравшуюся перед ними на громадное пространство.

Вдруг канадец схватил своего друга за руку и быстрым, резким движением толкнул его за ствол громадной лиственницы.