Чисто убийственный бриллиант - [11]
— Святые небеса, бедная моя детка, — шептала она, гладя ребенка по мягким волосикам. — Как же нам сохранить твою тайну?
На себя-то она могла положиться, но совершенно справедливо подозревала, что синьора Стрега-Борджиа окажется не в состоянии долго хранить молчание относительно способностей Дэмп. И потом, для развития магического потенциала Дэмп было жизненно необходимо получать инструкции от настоящего адепта магии, а не от энтузиаста-любителя вроде ее матери.
Дэмп смотрела на свою обожаемую няню с выражением подлинной скорби на лице. Реснички ее слиплись от слез, она сопела и терла глазки кулачком. Откинувшись в кресле, миссис Маклахлан принялась раскачиваться, похлопывая ребенка. Этот ритм успокаивал няню не меньше, чем ее питомицу. Через пару минут она осторожно забрала деревянную ложку у размякшей малышки.
— Больше никаких деревянных ложек, зайчик, — сказала она и улыбнулась. — Ничто, даже отдаленно напоминающее волшебную палочку, не должно попадать тебе в руки. Ты, как Спящая Красавица со своим веретеном, — один укол, и обречена.
СЛЯКОТЬ И АЛМАЗ
Под протекающим пологом листьев в самом сердце Каледонского леса Ностриламус выковырял из зубов остатки вчерашнего оленьего окорока и рявкнул на работающих легионеров:
— Не можете, что ли, работать побыстрее?! Стайка евнухов, вооруженных шпильками, и то могла бы копать попроворней. Ну же, засучите рукава!
Истощенные и подавленные легионеры угрюмо вонзили лопаты в грязь и заскрипели остатками зубов. Преждевременно поседевшие, со впалыми щеками, эти люди мало напоминали тех мускулистых мужчин с бронзовой кожей, которые покидали залитые солнцем берега Италии, полные надежд и жажды приключений в неведомой Каледонии. Вот уже три долгих года, с лопатами наперевес, они вели эту идиотскую охоту за сокровищами. Три бесконечных года дождя, грязи и бед. Спят в промокших палатках, едят только то, что сумеют поймать в лесу, просыпаются на рассвете от звука дождя, согреваются желудевой кашей и роют, роют ямы от рассвета до заката. И это, если не считать того, что несчастным римлянам приходилось постоянно отражать нападения драконов, которые всегда начинались неожиданно и неминуемо несли гибель.
— Стойте! — Ностриламус покинул свое укрытие под деревом и захромал к солдатам. Его истощенное тело едва было способно нести на себе вес проржавевших доспехов, покрытые нарывами щиколотки были измазаны грязью от волочившегося по земле подола некогда роскошного шерстяного плаща, теперь превратившегося в лохмотья, дававшие сомнительное тепло и служившие лишь напоминанием о том, как низко он пал с вершин славы. — Что это? Вот. Вот оно. — Ностриламус, когда-то единовластный Малефик Каледона, визжал, словно старуха, вглядываясь в грязную яму. Его люди стояли по колено в ледяной слякоти, судорожно цепляясь за осклизлые стены, поднимающиеся над их головами, и сжимая ржавые, уже ни на что не годные лопаты. Скрюченными, словно когти, пальцами Ностриламус указывал туда, где он заметил блеск металла сквозь камни и глину. Несмотря на длительное пребывание в сырости, серебристая поверхность казалась неповрежденной, и именно она притягивала взгляд Ностриламуса. На трясущихся ногах он спустился в яму и подобрался туда, где его люди стояли, опираясь на лопаты и моля Юпитера, чтобы на этот раз он послал им золотую жилу.
Металл в ямах они встречали уже не раз: полузаваленное землей оружие и доспехи их погибших предшественников, которых драконы очищали от несъедобных раковин нагрудных пластин и шлемов и глотали целиком, словно мягкие итальянские деликатесы. Пергаментная карта Асторота, с помощью которой Ностриламус пытался определить местонахождение демонического сокровища, давно уже сгнила от постоянной сырости, но легионеры разглядывали ее так часто, что могли бы нарисовать даже во сне. В надежде найти сокровище, они вырыли столько ям, что земля в Каледонском лесу выглядела, будто после метеоритного дождя. Вот почему легионеры не слишком взволнованно наблюдали, как их командир царапает ногтями землю.
— Да. Да. Даааа! — шептал Ностриламус. — Вот оно! Льнянка, иди сюда и копай, только осторожнее, парень, — повредишь, и я отправлю тебя в Сибирию…
Легионер по прозвищу Льнянка прошлепал вперед и начал потихоньку ковырять грязь лопатой, обнажая поверхность странного металлического предмета, а Ностриламус возбужденно хлопал себя руками по бокам, словно изъеденная молью летучая мышь в последней стадии горячки. С каждой лопатой откидываемой грязи форма металлического ящика проступала все отчетливее. Наконец Льнянка бросил лопату в слякоть под ногами и, потея от натуги, потянул за угол ящика. Издав хлюпающий звук, тот легко выскользнул из осклизлого гнезда и своим весом отбросил изумленного легионера.
— Давай его сюда! — скомандовал Ностриламус, карабкаясь по стене ямы с проворством, неожиданным для столь изможденного вида. — Под дерево, быстро!
Любопытствуя, что же за сокровище им удалось добыть, легионеры выбрались из ямы и сгрудились под деревом. Льнянка почтительно положил ящик на землю и, сморщив лоб, указал на то место, где на ящике были выдавлены какие-то знаки.
