Чисто конкретное убийство - [72]

— И поэтому вы договорились с ней встретиться возле тех сараев? Вы надеялись, что никто вас не видит, и в темноте вам удастся навсегда заткнуть ей рот. Так вы ей и сказали.

— Швабра паршивая! — вырвалось у пана Рептилло сквозь скрежет зубовный. — Она меня… Что это я… Навоз у нее вместо мозгов…

— Вот именно, она вас…

Занятый точным и подробным описанием черт характера и внешности пани Красной, пан Рептилло пару минут не обращал внимания ни на какие вопросы.

Возняка это не удивило. Оперативник, который любовался сценой драки с некоторого отдаления, успел пересказать, что именно он видел. Пан Рептилло дал по физиономии пани Красной и усердно приступил к ее удушению, но, видать, забыл, что пани Красная была когда-то надзирательницей в женской тюрьме, и с работой своей справлялась весьма успешно. Возможно, он легкомысленно отнесся к этому факту, ибо дальнейшее застало пана Рептилло врасплох. Пани Идалия моментально опомнилась от шока, в ответ начистила репу пану Рептилло, после чего добавила еще целый ряд дополнительных манипуляций. Территорию она знала, заметив подбегающего оперативника, а за ним — Казика Вольского, она тут же исчезла из виду. Никакого бычары с лохмами в носу, ясное дело, не было, а пан Рептилло покрыл себя несмываемым позором. У Возняка сложилось впечатление, что он гораздо охотнее признался бы в том, что отрубил голову сопернику, нежели чем в позорном поражении от рук мерзкой бабы. Это его очень огорчило.

Поверив в сверхъестественную притягательность покойного Бартоша для женщин, Возняк делал ставку на соперника, который почему-то пребывал в страшном бешенстве.

Эва Гурская была реалисткой и никогда не страдала мифоманией. Если она так отчетливо запомнила ощущение бешенства, которое ломало и трясло жасмин, значит, бешенство там было. Бушевало. Ревело. Как буйвол, продирающийся к врагу. Прорвался, впал в ярость, схватил первое, что попало под руку, и как следует размахнулся.

Хелюся с ее растоптанными чувствами либо эмоционально сникла, либо убежала в слезах и самого убийства не видела. И это было единственное логическое объяснение преступления.

Да, но сам преступник должен был быть взволнован куда больше. Волнение же пана Рептилло коренилось в настоящем моменте, а не в прошлом десятилетней давности. К прошлому он был явно равнодушен. Неужели притворялся? Уже поверил, что совершил идеальное преступление?

Срок давности можно было в расчет не принимать: десять лет с грошами, до двадцати далеко. Или он забыл, что сделал?

Значит, надо ему напомнить!

И тут пан Рептилло превратился в гранит и мрамор, в чем ему весьма помогала нарастающая ярость. Никакого шестого июня он ни на каких огородах не был, плевать он хотел на все лютики-цветочки, он не садовод. Что, еще и дождь шел? Он еще с дуба не рухнул, чтобы под дождем шляться по кустам. Да и каким чудом он может помнить, что делал шестого июня десять лет назад! Может, был на какой-нибудь конференции, может, в кабаке, может, в Болгарии.

— Может быть, жена вспомнит? — сладким голоском подсказал Возняк.

Пугалка подействовала. Пан Рептилло закрыл рот и с минуту молчал. Возняк еще подбодрил его, вспомнив пани Красную и пани Хавчик, если свести всех трех женщин вместе, это обязательно освежит память пана Рептилло. Это уже было выше сил несчастного. Бедолага застонал, охнул и наконец принял мужественное решение.

— Ладно, расскажу. Что вы хотите знать?

— Шестого июня десять лет назад вы были на том участке?

— Пан комиссар, я не знаю, шестого этого было, пятого или седьмого. Но я там был. Если я не признаюсь, жена расскажет. А дождь тогда шел, это факт.

Возняка слегка удивило сообщение о разговорчивости жены пана Рептилло на эту тему, но он продолжил допрос.

— И что там происходило? Вы встретили там пани Хавчик и пана Бартоша.

— Ни хрена! — перебил его хриплым ревом замученный пан Рептилло, снова разозлившись. — Если бы! Я полез туда за Хелюсей, бегаю за ней всю свою жизнь и буду бегать, это мое дело. Если Бартош с ней будет там миловаться — не выдержу, наконец-то раз в жизни дам ему в рожу. Это я так думал. Я о ней знал все, и где она шляется, потому что я своим людям велел за ней следить. Да и следить-то особо нечего было, никаких фокусов она не вытворяла, да и муж за ней тоже следил. Я хотел так украдкой за ней подглядеть, ну и пшик из этого вышел, какая-то дрянь меня поймала.

Возняк попросил «какую-то дрянь» описать подробно.

Пан Рептилло мрачно объяснил, что, желая подкрасться незаметно, избегая людских глаз, он не пошел по аллейке, а стал ломиться напролом через чужие участки, на которых густо росла всякая зелень. Его очень рассердило, что сразу за воротами он с кем-то столкнулся, больше он такой ошибки повторять не хотел. Он перебрался на другую сторону аллеи, а там было еще хуже, влез в какие-то джунгли, его всюду кололо, царапало, какие-то шипы… пока не угодил в настоящую ловушку. В него вонзились жуткие шипы, поймали за одежду; стоило ему дернуться, как шипы вонзались глубже. Пиджак был разорван в клочья, брюки тоже, на заднице что-то разрезало штаны поперек. Да черт бы с ней, с одеждой, но эта гадость стала распахивать ему тело! Кровь из него текла, как из зарезанной свиньи, какой-то чудовищно острый шип вонзился ему в загривок, он боялся даже голову повернуть, а рукой дотянуться не мог, потому что кусты держали его за изодранные рукава… Да он до самой смерти этого не забудет!