Чистая совесть/Доля - [5]

Хотя она встала перед телефоном, звонить, похоже, не собиралась.

— Вряд ли ты забыла номер комнаты, — сказала я.

— Нет-нет, конечно. — Она преувеличенно сильно покачала головой. — На самом деле мы поссорились. Поэтому, если я позвоню, он наверняка не подойдет к телефону.

— А он не пожалеет потом, что ты ушла в таком виде? — спросила я.

— Да, я через десять минут попробую позвонить. Позвольте мне чуть-чуть отдохнуть… — попросила она.

Я налила еще один стакан виски и предложила ей.

Она взяла стакан обнаженной узкой рукой и сделала глоток.

— С вами такое случалось? — спросила она.

— Поступали ли со мной люди жестоко, а я с ними? Много раз! B такое время… — Будто я не могла быть помягче с Тидзуру даже во сне… — …я словно в другом измерении. Не в состоянии воспринимать все адекватно, тело двигается автоматически.

— Будто в плохом сне, — согласилась она. — У него есть жена, он не расстается с ней.

Поэтому вы поссорились, и он выгнал тебя в коридор голой?

— Он понимает, что сам виноват, поэтому становится еще грубее. Стоит повысить голос, все станет известно, поэтому иногда я специально затеваю ссору на улице этого маленького городка. Он упорно отмалчивается, а я начинаю орать. И в кафе, и по дороге. Сама довожу себя до такого душевного состояния, будто залезаю в полиэтиленовый пакет, и из него постепенно исчезает кислород. В истерическом состоянии не понимаешь, что творишь, а сделанного уже не воротишь. Потом, едва только мы заходим в отель, он сильно бьет меня. Мне уже надоело это однообразие. Мы встретились на горной дороге. Пока быстро шли и опять кричали друг на друга, нам уже стало все равно. О нас уже пошли слухи, мама уговаривает меня лечь в больницу, и, похоже, настала пора уезжать из города. Что ни делай, это — конец!

Она продолжала говорить приглушенным голосом, совсем как будто о посторонних людях.

— Извини, но ты меня уже замучила своим присутствием, — сказала я.

Это была правда. Когда я смотрела на нее, слышала ее голос, голова немела, казалось, она что-то высасывает из меня.

— Звони скорее.

— Я не могу, потому что мне страшно, — созналась она.

— Ну давай я разбужу администратора и попрошу дать тебе ключ.

— Да, так будет лучше всего. Можно вас попросить?

— Да?

— Пожалуйста, поговорите со мной еще немного. Я хочу успокоиться.

— Ладно!

— Как вы себя чувствовали, когда разбили другу сердце?

Она смотрела мне прямо в глаза, но ее мир был наполнен ею самой, и в ее глазах ничего не отражалось.

— Извини, я не буду об этом говорить. Со мной такого не случалось, отрезала я. — Всегда, в любое время, было что-нибудь интересное, веселое, красивое и замечательное.

Тот год был ужасным.

Отец, который давно не жил дома из-за другой женщины, умер, оставив наследство только мне одной. Мама тоже претендовала на это ничтожное наследство и выкрала мою печать, банковскую книжку и сбежала.

Хотя я называю ее мамой, она не была мне родной матерью. Правда, у нас сложились неплохие отношения, поэтому я была крайне потрясена случившимся. Ходили слухи, что она бросила закусочную, где работала до этого, и убежала с мужчиной. Мне было настолько досадно, что я выяснила ее адрес. Однажды я предприняла решительные действия по возвращению наследства. Я не думала, что это произойдет слишком гладко, но все прошло как по маслу, так просто, что вызвало даже разочарование.

Я прибыла в тот город ближе к вечеру. Не хотелось бы, чтобы мать связалась с каким-нибудь бандитом, поэтому я только посмотрела, где они живут, но в дом не вошла, решив дождаться вечера и пока побродить по незнакомому городу.

Так я себя ощущала тогда.

То, что называют образ жизни, впитывается до мозга костей, В то время мое тело еще оставалось пропитанным единственными узами, связывающими меня и мать.

Я не воспринимала все всерьез, поэтому думала, что мы когда-нибудь встретимся снова. Я знала, что родительские права на меня мать передала бабушке со стороны отца, но все равно мне казалась, что мы снова увидимся. Однако с тех пор мы не встретились еще ни разу. Может быть, уже больше и не встретимся. Но тогда мне было горько признать это, поэтому я старалась отогнать подобные мысли.

Поток сознания, с детских лет вселившийся в мою душу, посетил и тот город. Вечером, когда начинаются телевизионные новости, когда птицы пересекают темнеющее небо, когда большое заходящее солнце спокойно опускается за горизонт, я всегда гуляла одна. Когда жила с матерью, я всегда возвращалась домой переодеться — после занятий в школе, свидания с возлюбленным, встреч с друзьями.

Это были единственные моменты, связывающие меня с матерью. Я возвращалась не потому, что хотела встретиться с ней, это было как чувство долга по отношению к неродному человеку. Инстинктивное ребяческое желание напомнить ей, что есть живое существо, о котором надо заботиться, впиталось в мое сознание.

Когда я появлялась дома, мать всегда ужинала. Потом уходила в магазин. После того как отец перестал бывать дома, прошло уже довольно много времени, поэтому во второй половине дня мы почти всегда были вдвоем. Немного пообщавшись во время маминого ужина, я провожала ее. Пока-пока, доброго пути! — махала ей рукой, мыла посуду, наводила порядок, а потом обычно отправлялась к друзьям или возлюбленным. Возвращалась домой поздно.