Чистая Россия - [18]

Разумеется, ничего «всеми признанного» в названных Курчаткиным именах нет. Это типичные советские писатели, которые выглядели эстетическими гигантами лишь на безнадёжном фоне общей интеллектуальной обслуги. Впрочем, важнее — и объективнее — другое: Синявский-то сам, не будучи большим писателем, прославился именно тем, что в силу эстетических расхождений попал в тюрьму. У него была масса возможностей притормозить и поехать в другом направлении, и тогда бы он оказался в компании Курчаткина, Шукшина и прочих. Нет, — в тюрьму. Это уже не эстетика, это этика и, поскольку это этика в деспотических условиях, то одновременно и политика.

Эстетизм может быть аргументом в споре, и аргумент такой обрывает спор. Попробуйте в ответ на заявление: «Вы назвали неверную цифру» ответить: «Бросьте, это пошло!» или «Фи, это некрасиво!», и поле боя останется за Вами.

Эстетизм аполитичности имеет ещё одну слабину: он сам себя оценивает. Иногда такая оценка, видимо, достоверна: когда человек заявляет, что он «весело» отрубал голову бунтарю, нет оснований не верить. Лицо, правда, было скрыто маской палача, но самоотчёт есть самоотчёт. Другое дело, что «весёлость» палача хочет отождествиться с весельем клоуна, и тут надо напоминать: клоун никому голову не отрубает и даже пальчики не отшибает, тем более, за деньги. Клоун веселит других, а не веселится.

Впрочем, значительно чаще самооценка попросту завышена и является в лучшем случае попыткой успокоить свою совесть, а в худшем — расхваливанием своего товара в ущерб чужому. В 1990-е годы в России складывался интернет, и одна из самых трагикомических претензий — что кто-то из тех, кто пользовался интернетом, его «создавал», да ещё делал это так «красиво», что это может быть зачтено в акт не только эстетический, но и политический. Гордынька… Интернет не «создают» вообще, как не создают «книжность». Технически интернет, кстати, создавали российские чекисты, они и сохраняли, и сохраняют над ним полный технический, а во многом и политический контроль. Содержательно же интернет создавали тысячи людей, и когда кто-то из этих тысяч начинает говорить о себе как о создателе эстетики русского интернета, или о тех, кто создавал в этом интернете некие «базовые нормы», это не может вызвать ничего, кроме недоумённого поднятия бровей.

Конечно, деспотизм уродлив. Однако, уродливость его обычно внутренняя, потому что у деспота есть деньги, чтобы нанять приличных оформителей. Советский деспотизм тоже ведь, в конце концов, платил деньги и способным оформителям. Микеланджело работал для римского папства, когда то было в самом печальном (и деспотическом) состоянии. В любом случае, уродство деспотизма — нравственное, не эстетическое. Этика разошлась с эстетикой давно, когда убийство и угнетение людей превратилось в технический акт. Сталинское правление было плохо не тем, что задавило талантливых художников и насадило китч, а тем, что уничтожило миллионы людей. Брежневское правление было уродливо не тем, что плакаты были низкого качества, а тем, что мешало свободе веры, ввело войска в Афганистан, помогали террористам. Деспотия, восстановившаяся в 1990-е годы, плоха не уродством (хотя уродства хватает), а кровопролитием и насилием. Когда на человека сбрасывают бомбу это, конечно, уродливо. Однако, считать красоту противостоянием бомбе, неверно. Красота противостоит уродству, но бомбе противостоит нечто совсем другое. Иисус иронизировал над теми, кто протягивает голодному камень вместо хлеба. А если человек просит защиты от голода, рабства, смерти, разумно ли протягивать ему красивую картину или изящный веб-сайт (за который, к тому же, получен очень приличный гонорар, иногда от того же деспотизма)? Красота — прекрасная защита от лжи, только именно эту защиту каждый должен и может создавать в себе сам. Чистая, свободная Россия — красивая Россия, но путь к этой чистоте не лежит только через красоту отдельно стоящего русского человека. Есть ещё красота совместной жизни — красота политики, красота взаимопомощи, красота совместной работы по преображению России.

III. ЧИСТОЕ БУДУЩЕЕ — ЭТО ХОРОШО ОЧИЩЕННОЕ ПРОШЛОЕ

«Мы не жили в то время и не имеет права судить тех, кто не выдержал и согрешил». Эта формула мирная, но есть её агрессивный вариант: «Вы не жили в то время…».

Иногда неправота этой формулы бросается в глаза. «Мы не жили в то время», — говорят о сталинском времени люди, жившие во времена брежневские. Велика ли разница? Для коммунистической номенклатуры превеликая, ведь в 1937 году она жила в постоянном страхе за свою жизнь, а в 1977 году жила в постоянном ощущении надёжности и стабильности. Для человека, который боролся за свободу вероисповедания, разница невелика: таких и в 1937 году сажали в тюрьму, и в 1977-м.

Номенклатура брежневская и примкнувшие к ней, правда, любила подчёркивать: в 1977 году сажали за то, за что в 1937 году расстреливали.

Вот спасибо, барин! Могли бы и нас и расстрелять!! Премного Вами благодарны!!!

Все люди живут в одном времени — времени гибели и спасения, времени агрессии и миротворчества, времени подлости и времени святости. Кто считает, что время делится на минувшее и настоящее, тот убивает настоящее, а заодно и будущее. Осторожнее: кто говорит «мы не жили в том времени», тот не живёт в одном времени с окружающими. Он живёт в таком времени, где не давят — а если вдруг в его время ворвутся и надавят, он заранее согласен сломаться. Он сломался ещё до того, как на него надавили.