Число зверя - [20]

– Это по-прежнему стоит между нами. Мы сможем выкинуть эту проблему из головы, только если обсудим ее!

Голос Клаудии стал ледяным.

– С головой вообще-то ситуация довольно забавная. Если уж в нее что-то попало, то выкинуть это не представляется возможным. Вероятно, стоит попытаться что-то объяснить, что-то приукрасить, но что сделано, то сделано, а что сказано, то сказано.

Лицо Альдо омрачилось; он, казалось, смутился.

– Так нечестно. Я прилагаю все мыслимые усилия к тому, чтобы все уладить. Но ты просто закрываешься от меня, будто тебе это ни к чему. Я уже начинаю думать, что ты обрадовалась, когда нашла предлог положить конец всему, что было между нами. – Он тяжело вздохнул. – Но я этого не понимаю!

– Так, значит, по-твоему, это предлог? Дискуссия окончена, Альдо. – Покачав головой, Клаудия встала и положила на столик купюру в десять евро. – Считай, что я тебя пригласила. А теперь идем, монсеньор Уэхара ожидает нас!

12 Рим, Борго Санто-Спирито

Пауль Кадрель стоял у единственного окна своей комнаты и смотрел на деловой Рим, спешащих прохожих и проносящиеся мимо авто. Казалось, никому нет дела до смерти старого иезуита. Мысли Пауля по-прежнему беспорядочно метались, но хаос в его голове еще больше усилился с тех пор, как Дэвид Финчер откровенно признался, что солгал полиции.

Генеральный секретарь упросил Пауля подождать, пока его не позовут для дальнейшей беседы.

Все это не нравилось Паулю. С каждой проведенной здесь минутой росли его сомнения и увеличивалось количество вопросов. Изначально он прилетел в Рим, чтобы попрощаться со старым другом и приемным отцом. Однако теперь Паулю казалось, что он находится здесь по совершенно другой причине, причине, о которой ему ничего не известно. И он не был уверен, что вообще хочет узнать о ней, но выбора у него не оставалось. Он иезуит, а значит, обязан слушаться своего генерала.

– Входите, – сказал Пауль, когда в его дверь постучали. Генеральный секретарь просунул в дверь свое массивное тело, и Пауль удивился. Неужели у этого занятого человека нет других забот, кроме как приглашать его на беседу? Здесь явно дело не в чересчур услужливом нраве, вынудившем секретаря взяться за исполнение подобного поручения.

– Вы свободны, брат Кадрель?

Пауль кивнул и указал на дорожную сумку, стоявшую на полу между кроватью и гардеробом.

– Разобрать вещи я могу и попозже.

– Хорошо; тогда, пожалуйста, следуйте за мной!

Сначала Пауль подумал, что Финчер снова проводит его в конференц-зал, где он беседовал с генералом и его советниками. Но они прошли через другую дверь в другое помещение, почти такое же большое, как и конференц-зал, хоть и казавшееся меньше из-за книжных шкафов, закрывавших стены от пола до потолка и набитых книгами. Пахло бумагой, старыми книгами, и Пауль решил, что этот запах ему очень нравится. Он всегда любил книги.

Сидя в массивных кожаных креслах, их ожидали двое: Жан Кристоф Гавальда и Хуан Фелипе Мартин. Пауль и Финчер заняли два стоящих рядом с ними кресла. На столике между ними была пара бокалов и прозрачная бутылка со стеклянной пробкой. Бутылка была примерно наполовину наполнена темной, поблескивающей золотом жидкостью.

– Коньяк, добрая влага с моей родины, – пояснил Гавальда, наполнив четыре бокала. – Выпьем по глотку, прежде чем обратиться к серьезным вещам. Недавние события довольно безрадостны.

Пауль лишь пригубил напиток. Он вообще мало пил, а сегодня к тому же почти ничего не ел, поэтому французский коньяк мог повлечь за собой нежелательные последствия.

Финчер, напротив, выпил коньяк, как воду, облизал губы и несколько громче, чем следовало, поставил бокал обратно на столик. Затем он повернулся к Паулю и окинул его пронзительным взглядом.

– Пауль, то, о чем мы будем здесь говорить, не должно коснуться чужих ушей ни при каких обстоятельствах! Дайте нам слово!

– Даю слово, – не колеблясь ответил Пауль; ему очень хотелось узнать, в какую историю он влип.

Финчер покосился на Гавальда и Мартина.

– Я уже сообщил брату Кадрелю, что солгал полиции. Думаю, нашему гостю не терпится услышать пояснения.

Генерал подмигнул своему секретарю, побуждая его продолжать.

Тот снова обратился к Паулю:

– Правда заключается в том, что комнату отца Сорелли обыскали еще до приезда полицейских и до того, как они попросили нас никого в нее не пускать. Некоторые ящики и полки были перерыты, а книги – разбросаны по полу. В комнате царил настоящий хаос. Нам пришлось потрудиться, чтобы привести все в порядок.

Пауль смотрел на американца, не скрывая своего изумления.

– Бы там все убрали? Но ведь… тем самым вы, возможно, уничтожили важные улики. Улики, которые могли привести к убийце Сорелли!

Финчер скривился, но Пауль не смог разгадать выражение его лица. Была ли это неудавшаяся извиняющаяся улыбка или только выражение серьезной тревоги?

– Мы вовсе не хотели уничтожать улики, а надеялись самостоятельно найти что-нибудь прежде, чем это обнаружит полиция. Мы надеялись, что тот, кто обыскал комнату – кем бы он ни был, – мог что-то проглядеть, и это навело бы нас на след убийцы Сорелли. К сожалению, обыск нас разочаровал. Мы ведь люди Божьи, а не сыщики. Вот почему мы вызвали вас в Рим, Пауль.