Чиновники - [52]
Дюток. Оно запрещено законом — значит, предусмотрено!
Бисиу. Вот это ловко сказано, мой маленький Дюток!
Пуаре. Ну и рассуждения!
Флeри. Он прав. Ведь если отказываешься платить долги, значит, тем самым признаешь их наличие.
Тюилье. Да вы прямо великие юристы!
Пуаре. Я бы хотел знать, так же как и господин Фельон, что, собственно, за основания у господина Бисиу...
Бисиу(кричит на всю канцелярию). Ну что ж, будете держать пари, дю Брюэль?
Дю Брюэль(показывается в дверях). Тысяча чер...нильниц, господа, мне предстоит нелегкое дело — воспеть хвалу покойному ла Биллардиеру. Бога ради, помолчите: будете и пари держать и парировать шутки потом.
Тюилье. Пари держать и парировать! Вы покушаетесь на мои каламбуры!
Бисиу(идет в канцелярию дю Брюэля). Верно, дю Брюэль, прославлять — дело весьма трудное, мне было бы легче нарисовать на него карикатуру.
Дю Брюэль. Помоги-ка мне, Бисиу.
Бисиу. Ну что ж, давай! Только такие заметки легче писать за едой.
Дю Брюэль. Пообедаем вместе. (Читает.)
«Каждый день религия и монархия теряют кого-нибудь из тех, кто сражался за них во время революции...»
Бисиу. Плохо. Я бы написал так.
«Смерть особенно безжалостно опустошает ряды старейших защитников монархии и преданнейших слуг короля, у которого сердце обливается кровью от всех этих ударов. (Дю Брюэль торопливо записывает.) Барон Фламе де ла Биллардиер скончался сегодня утром от водянки легких, вызванной болезнью сердца».
Видишь ли, не мешает показать, что и у чиновников есть сердце. Не подпустить ли здесь банальную фразочку насчет того, чтó переживали роялисты во время террора? А? Было бы недурно! Впрочем, нет, мелкие газетки сейчас же закричат, что эти испытания отразились больше на кишечнике, чем на сердце. Умолчим. Ну, как у тебя там дальше?
Дю Брюэль(читает). «Родословное древо старинной судейской семьи, отпрыском которой был покойный...»
Бисиу. Вот это очень хорошо! И поэтично и насчет древа вполне соответствует истине.
Дю Брюэль(продолжает), «...и где преданность престолу передавалась из рода в род, вместе с приверженностью к вере отцов, — было еще украшено господином де ла Биллардиером».
Бисиу. Я написал бы «бароном».
Дю Брюэль. Да ведь он не был бароном в 1793 году!
Бисиу. Все равно! Ты знаешь, во времена Империи Фуше рассказывал анекдот про Конвент и так передавал слова Робеспьера: «Робеспьер мне и говорит: Герцог Отрантский, вы пойдете в ратушу». Значит, прецедент есть.
Дю Брюэль. Дай-ка я запишу!.. Но все же сразу говорить «барон» не годится, я перечисляю в конце все милости, которыми его осыпали.
Бисиу. А, понимаю! Театральный эффект! Так сказать, под занавес!
Дю Брюэль. Вот слушай!
«Сделав господина де ла Биллардиера бароном, ординарным камер-юнкером...»
Бисиу(в сторону). Вот уж верно: весьма ординарным!
Дю Брюэль(продолжает), «...и проч., и проч., король вознаградил его сразу за все услуги, за умение примирять суровость судьи с кротостью, присущей Бурбонам, и за храбрость, присущую истинному вандейцу, не преклонившему колено пред идолом Империи. Он оставил сына, унаследовавшего его преданность и таланты» и т. д.
Бисиу. А тон не чересчур ли приподнят? Ты не слишком ли все это расписываешь? Я немножко приглушил бы эту поэзию — «идол Империи», «преклонить колено»... Эх, черт! Водевили портят стиль, и разучиваешься писать низменной прозой. По-моему, лучше: «Он принадлежал к тем немногим, кто...» и т. д. Упрощай, ведь ты пишешь о простофиле.
Дю Брюэль. Опять словцо из водевиля! Нет, Бисиу, ты мог бы нажить состояние своими пьесами.
Бисиу. А что ты написал насчет Киберона? (Читает.) Нет, не то! Вот как бы я выразился:
«В недавно вышедшем исследовании он выставил себя виновником всех неудач киберонской операции, показав этим пример преданности, не отступающей ни перед какими жертвами». Это тонко, умно, и ты выгораживаешь ла Биллардиера.
Дю Брюэль. За чей счет?
Бисиу(торжественно, точно священник, восходящий на амвон). За счет Гоша и Тальена... Разве ты не знаешь истории?
Дю Брюэль. Нет. Я подписался на издание Бодуэна[72], но еще не успел заглянуть в него: там ведь не найдешь сюжета для водевиля.
Фельон(в дверях). Господин Бисиу, всем нам хотелось бы знать, почему вы думаете, что добродетельный и достойный господин Рабурден, который уже девять месяцев, как руководит отделением и служит правителем канцелярии дольше всех других, господин Рабурден, за которым министр, вернувшись от ла Биллардиера, сейчас же прислал служителя, — не будет назначен начальником отделения?
Бисиу. Папаша Фельон, вы географию знаете?
Фельон(самодовольно). Надеюсь, сударь.
Бисиу. Историю?
Фельон(скромно). В известной мере.
Бисиу(смотрит на него). Ваша бриллиантовая запонка не застегнута, она сейчас выпадет. Ну, так вы не знаете человеческого сердца, оно известно вам, как известны окрестности Парижа, не больше.
Пуарe(на ухо Виме). Окрестности Парижа? А я думал, речь идет о Рабурдене.
Бисиу. Что ж, вся канцелярия Рабурдена держит пари против меня?
Все. Да.
Бисиу. И ты, дю Брюэль?
Дю Брюэль. Я думаю! Пусть наш начальник получит повышение! Это же в наших интересах; тогда каждому дадут подняться на одну ступеньку.
Роман Оноре де Бальзака «Евгения Гранде» (1833) входит в цикл «Сцены провинциальной жизни». Созданный после повести «Гобсек», он дает новую вариацию на тему скряжничества: образ безжалостного корыстолюбца папаши Гранде блистательно демонстрирует губительное воздействие богатства на человеческую личность. Дочь Гранде кроткая и самоотверженная Евгения — излюбленный бальзаковский силуэт женщины, готовой «жизнь отдать за сон любви».
Можно ли выиграть, если заключаешь сделку с дьяволом? Этот вопрос никогда не оставлял равнодушными как писателей, так и читателей. Если ты молод, влюблен и честолюбив, но знаешь, что все твои мечты обречены из-за отсутствия денег, то можно ли устоять перед искушением расплатиться сроком собственной жизни за исполнение желаний?
«Утраченные иллюзии» — одно из центральных и наиболее значительных произведений «Человеческой комедии». Вместе с романами «Отец Горио» и «Блеск и нищета куртизанок» роман «Утраченные иллюзии» образует своеобразную трилогию, являясь ее средним звеном.«Связи, существующие между провинцией и Парижем, его зловещая привлекательность, — писал Бальзак в предисловии к первой части романа, — показали автору молодого человека XIX столетия в новом свете: он подумал об ужасной язве нынешнего века, о журналистике, которая пожирает столько человеческих жизней, столько прекрасных мыслей и оказывает столь гибельное воздействие на скромные устои провинциальной жизни».
... В жанровых картинках из жизни парижского общества – «Этюд о женщинах», «Тридцатилетняя женщина», «Супружеское согласие» – он создает совершенно новый тип непонятой женщины, которую супружество разочаровывает во всех ее ожиданиях и мечтах, которая, как от тайного недуга, тает от безразличия и холодности мужа. ... И так как во Франции, да и на всем белом свете, тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч женщин чувствуют себя непонятыми и разочарованными, они обретают в Бальзаке врача, который первый дал имя их недугу.
Очерки Бальзака сопутствуют всем главным его произведениям. Они создаются параллельно романам, повестям и рассказам, составившим «Человеческую комедию».В очерках Бальзак продолжает предъявлять высокие требования к человеку и обществу, критикуя людей буржуазного общества — аристократов, буржуа, министров правительства, рантье и т.д.
Роман повествует о жизни семьи юноши Николаса Никльби, которая, после потери отца семейства, была вынуждена просить помощи у бесчестного и коварного дяди Ральфа. Последний разбивает семью, отослав Николаса учительствовать в отдаленную сельскую школу-приют для мальчиков, а его сестру Кейт собирается по собственному почину выдать замуж. Возмущенный жестокими порядками и обращением с воспитанниками в школе, юноша сбегает оттуда в компании мальчика-беспризорника. Так начинается противостояние между отважным Николасом и его жестоким дядей Ральфом.
«Посмертные записки Пиквикского клуба» — первый роман английского писателя Чарльза Диккенса, впервые выпущенный издательством «Чепмен и Холл» в 1836 — 1837 годах. Вместо того чтобы по предложению издателя Уильяма Холла писать сопроводительный текст к серии картинок художника-иллюстратора Роберта Сеймура, Диккенс создал роман о клубе путешествующих по Англии и наблюдающих «человеческую природу». Такой замысел позволил писателю изобразить в своем произведении нравы старой Англии и многообразие (темпераментов) в традиции Бена Джонсона. Образ мистера Пиквика, обаятельного нелепого чудака, давно приобрел литературное бессмертие наравне с Дон Кихотом, Тартюфом и Хлестаковым.
Один из трех самых знаменитых (наряду с воспоминаниями госпожи де Сталь и герцогини Абрантес) женских мемуаров о Наполеоне принадлежит перу фрейлины императрицы Жозефины. Мемуары госпожи Ремюза вышли в свет в конце семидесятых годов XIX века. Они сразу возбудили сильный интерес и выдержали целый ряд изданий. Этот интерес объясняется как незаурядным талантом автора, так и эпохой, которая изображается в мемуарах. Госпожа Ремюза была придворной дамой при дворе Жозефины, и мемуары посвящены периоду с 1802-го до 1808 года, т. е.
«Замок Альберта, или Движущийся скелет» — одно из самых популярных в свое время произведений английской готики, насыщенное мрачными замками, монастырями, роковыми страстями, убийствами и даже нотками черного юмора. Русский перевод «Замка Альберта» переиздается нами впервые за два с лишним века.
«Анекдоты о императоре Павле Первом, самодержце Всероссийском» — книга Евдокима Тыртова, в которой собраны воспоминания современников русского императора о некоторых эпизодах его жизни. Автор указывает, что использовал сочинения иностранных и русских писателей, в которых был изображен Павел Первый, с тем, чтобы собрать воедино все исторические свидетельства об этом великом человеке. В начале книги Тыртов прославляет монархию как единственно верный способ государственного устройства. Далее идет краткий портрет русского самодержца.
Горящий светильник» (1907) — один из лучших авторских сборников знаменитого американского писателя О. Генри (1862-1910), в котором с большим мастерством и теплом выписаны образы простых жителей Нью-Йорка — клерков, продавцов, безработных, домохозяек, бродяг… Огромный город пытается подмять их под себя, подчинить строгим законам, убить в них искреннюю любовь и внушить, что в жизни лишь деньги играют роль. И герои сборника, каждый по-своему, пытаются противостоять этому и остаться самим собой. Рассказ впервые опубликован в 1904 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман «Цезарь Бирото» занимает важное место в общей системе «Человеческой комедии» и в силу значительности поставленных в нем проблем, и вследствие того, что он связан с целым рядом произведений Бальзака: многие действующие лица этого романа встречаются и в других произведениях писателя. В «Цезаре Бирото» изображена жизнь парижского буржуа периода Реставрации.Честный в личной жизни Бирото по-своему честен и как коммерсант: он не изменит данному слову, не обворует и не обманет компаньона; обанкротившись, он полностью выплачивает свои долги, что с точки зрения прожженных буржуазных дельцов граничит уже просто с глупостью.
Изображение парижской богемы, значительную часть которой составляли в то время представители деклассированного дворянства, фрондировавшие против буржуазной Июльской монархии, Бальзак использует для критики Июльской монархии.Разделяя пренебрежительное отношение героя рассказа к буржуазной монархии Луи-Филиппа и зачастую восхищаясь умом и вкусом де ла Пальферина, Бальзак, верный своему реализму, показывает вместе с тем паразитизм, моральную опустошенность и цинизм «принца богемы».
Над романом «Блеск и нищета куртизанок» Бальзак работал более десяти лет, с 1836 по 1847 год. Роман занимает значительное место в многотомном цикле произведений, объединенных писателем под общим названием «Человеческая комедия». Этим романом Бальзак заканчивает своеобразную трилогию («Отец Горио», «Утраченные иллюзии», «Блеск и нищета куртизанок»). Через все три произведения проходят основные персонажи «Человеческой комедии». В романе завершается история героя «Утраченных иллюзий» поэта Люсьена Шардона (де Рюбампре), растратившего талант и погубившего себя в погоне за богатством и соблазнами светской жизни.