Чинара - [12]

Пришло утро. Дождь за окнами моросил гуще.

- Ты бы шел к себе, - с состраданием шепнула ему Климиха, когда Арина мало-помалу успокоилась, затихла под одеялом. - Умаялся за ночь.

Костя не шелохнулся в ответ.

Арина почувствовала дневной свет, открыла глаза и увидела настороженно склонившегося над собою Костю.

- А ты все сидишь?.. Молчун мой нескладный.- Арина дотронулась рукой до его плеча, Костя слегка отодвинулся. - Все караулишь меня. За мною муж так не ухаживал, как ты.

И вспомнилась ей вьюжная северная ночь, занесенный снегом поселок лесорубов, пустая рубленая изба, В избе холод, окна заледенели, в трубе надсадно воет ветер. Она одна. Лежит на кровати, дрожа от озноба, и с нетерпением ждет мужа. Он ушел в аптеку за лекарством и почему-то не возвращается. А уже ночь, и вспухшие миндалины душат, и печь остыла. Он пришел в полдень, выложил на стол ворох таблеток и... уснул на полу. Оказалось, муж пил с дружками, которых встретил по пути из аптеки. И это случилось спустя полгода после их же[нитьбы. По молодости лет она все простила ему. Думала:

чего не бывает. А теперь ей сделалось больно при одном лишь воспоминании об этом, больно и обидно за себя, за даром отданную этому человеку молодость. Арина глядела на Костю, и на глаза у нее наворачивались слезы.

Костя сидел, уткнув локти в колени и свесив голову.

Веки у него были опущены, ни один мускул не вздрагивал на лице. Казалось, он дремал. Но Арина догадалась:

это обманчивое впечатление, он все слышит и все видит...

И опять тянулись перед нею пустые белые снега, лицо Кости таяло, отодвигалось куда-то, ее обступала жуткая, почти немыслимая тишина... И Арина уже не знала, живет ли она или больше не существует на свете. Ее пугала возможность последней догадки, и тогда, собравшись с духом, она принималась звать Костю, силясь рассмотреть его лицо. Звала и звала, пока оно и вправду не возникало перед нею, тогда она тихо и благодарно улыбалась ему и успокаивалась.

Время перевалило за полдень. Арине стало хуже, несмотря на то что Костя испробовал еще одно средство - отвар из плодов шиповника. Он вспомнил о засушенных цветках шиповника, которых почему-то не было в синем мешочке, хотя он клал их туда еще летом, и решил сходить за ними. Мимоходом заглянул к Евграфу Семенычу и попросил его посторожить этой ночью.

Костю приводила в смятение мысль, что он ничем не может помочь Арине, и его травы бессильны. Оставалась последняя надежда: цветы шиповника. Он верил в их чудодействие, знал по собственному опыту, какой целительной силой обладают нежные бело-розовые лепестки.

В сторожке он перевернул вверх дном содержимое полок, расшвырял пучки трав, вгорячах разбил стеклянную банку с настойкою пустырника - и все напрасно: цветов шиповника не было. Куда они делись? Кто их мог взять?

Мучимый этими вопросами, Костя сел на кровать и глубоко задумался. Почему ему всегда не везет? Он теперь ненавидел свои травы и едва сдерживался, чтобы не истоптать их и не выбросить за порог... Что делать? Не возвращаться же с пустыми руками?

И вдруг он вскочил на ноги: цветы брала Марея! Не дожидаясь прихода Евграфа Семеныча, Костя ткнул ключи в воробьиную дырку застрехи и заспешил на ферму. Марею отыскал в коровнике.

- Здорово, Марей. Я к тебе, - задыхаясь проговорил Костя.

Марея окинула его настороженно-изучающим взглядом, воткнула вилы в лежащий у ее ног навилень сена, таинственно усмехнулась:

- Что по дождю носишься. Мокрый, хоть выжимай тебя.

- За шипшеной прибег.

- За шипшеной?

- С Ариной плохо. Ангина.

Марея зябко повела плечами.

- От ангины не умирают. Перетерпит.

- Плохо ей, - повторил Костя. - Дай шипшены.

- А я твое лекарство все сама испила, - сказала Мария.

- Все?!

- До одного цветочка, Костя повернулся к Марее спиной и вышел из коровника.

- Принес? - спросила его Климиха, когда он вернулся.

- Не нашел, - Костя виновато потер лоб, Мельком он успел взглянуть на кровать, на которой полулежала Арина, и сильно обрадовался, что она не бредит, пришла в себя.

- Подсаживайся к печи, обсушись, - хлопотала возле него Климиха.

Костя внял ее просьбе, подвинулся с табуреткой к пылающей печи, снял кабардинку и резким взмахом стряхнул с нее капли.

- Мам, покорми Костю, - зашевелилась под одеялом Арина.

Костя отказался.

- Хоть отдохни. - Она говорила слабым, срывающимся голосом, часто дышала. - Кризис, После будет лучше. Отдохни, не волнуйся.

Сознание медленно ускользало от нее. Она умолкла.

- Вот так все время, - шепнула ему на ухо Климиха. - То очнется, то уснет.

- Я за врачицей сбегаю, - поднялся Костя.

На дворе дождило. Тьма застилала глаза. Костя шел в село наугад по раскисшей дороге. Вымокший до нитки, дрожа от охватившего его озноба, он наконец добрался до кирпичного дома с крыльцом, освещенным электрическим светом, и решительно постучался в ворота. В этом доме жила врач Августа Даниловна. На первый стук никто не откликнулся. Тихо и ровно горела лампочка под козырьком шиферной крыши, а вокруг нее мошкарой толклась, пылила мжичка. От мысли, что вдруг Августы Даниловны не окажется дома, у Кости похолодело в груди. Он нагнулся, подобрал с земли палку, ударил ею по забору.