Чикагские гангстеры могут отдыхать - [40]

Только в стенах убежища мы наконец почувствовали, как устали за весь этот долгий безумный день. Да и за все предшествующие дни тоже. Мы наскоро поужинали и завалились спать, не забыв выставить охрану во дворе. Ночью дежурили по очереди. Но все прошло тихо и спокойно.

Утром решили ограничиться наблюдением из окна чердака. Во дворе, на виду, лучше не светиться.

Я и Семен отправились к шефу, отнести завтрак и поговорить.

Шеф кое-как пришел в себя, но, видимо, не до конца. Под глазами у него залегли черные круги, от завтрака он отказался категорически, выпил чашку крепкого кофе и попросил еще. Я пошел за кофейником. Когда вернулся, шеф неумело пытался курить, рука его, держащая сигарету, дрожала. Заметив меня, он обернулся и начал говорить то, что, очевидно, уже выслушал Семен, потому как делал мне за спиной шефа знаки, пытался предупредить о чем-то. Но я не понял, а шеф говорил, лихорадочно блестя глазами:

— Ребята, вы совершаете огромную ошибку. Я же не мог простить вам долг, но и не передал ваше дело в следственные органы. Потом вы устроили какое-то дикое нападение на Володю, зачем-то пытались кого-то ограбить, убили двух ни в чем не повинных людей, а вчера ещё и эту немыслимую заваруху учинили. Что это с вами? Дикая какая-то ошибка. Ты, Абрикосов, знаешь хотя бы, что анализ подтвердил наличие в крови больших доз наркотических веществ?

— Здесь ты можешь рассказывать что угодно, — сказал я жестко. — А как догадался тот, кто грабил меня, что засаду надо устраивать в конце дня да ещё не в инкассаторской машине, где возят обычно деньги, а в курьерской?

— Да откуда я знаю! — взвизгнул шеф, некрасиво морщась. — Я, что ли, посадил его туда? Может, он лез наобум!

— Наобум с баллоном газа и в кислородной маске в машины не лезут, резонно возразил Семен. — Да ещё в первые попавшиеся. Не вяжется как-то у нас тут, а?

— Ну не я же его, в самом деле, подсадил туда, — чуть не плача выкрикнул шеф.

— Это уж пускай на твоей совести останется, — сказал я. — На эту тему устраивать диспуты нам нет резона. Да мы и не суд, не следствие.

— Да и чего тебе трястись? Получим выкуп и отпустим. Нам грех на душу незачем брать, — успокоил его Семен.

— Какой выкуп?! Какой ещё выкуп?! Да кто вам его заплатит-то? И сколько вы хотите получить?

— Немного, — ответил я. — Наши расписки и миллион долларов. Всего-то ничего.

— Да откуда у нас в банке такие деньги наличные? Давайте вы меня отпустите, а я вам гарантирую ваши расписки и по пятьдесят тысяч долларов. Все равно в кассе такой суммы нет.

— В кассе, может, и нет. А в фонде учредителей — найдется, — вступил Семен.

Ох, зря он это сказал!

Глаза у шефа округлились, сам он весь как-то сник, ссутулился, голову повесил и спросил тихо-тихо:

— Это вам жена моя доложила? Значит, я её вчера видел? А я думал, мне показалось. Вы её тоже в заложники взяли или она с вами заодно?

Мы молчали, не зная, что ответить. Шеф вздохнул и ответил сам себе:

— Значит, заодно…

И замолчал после этого надолго. Потом спросил меня:

— Следовательно, я нанимал следить за моей женой её любовника? И вы давно все продумали?

— Мы ничего не продумывали. Это ты зачем-то решил убить жену, с которой расписан почти десять лет. Это ты убил лифтера, готов был и меня убить.

— Какой лифтер? Ты что, с ума сошел? — совершенно искренне возмутился шеф. — И какие такие десять лет? Мы женаты всего два года…

Тут уж я растерялся:

— Как это — два года?

— Да вот так! — шеф полез в карман пиджака и бросил на стол паспорт, в котором стоял жирный штамп, подтверждающий его слова.

Эта чертова карусель начинала сводить меня с ума.

— А как же сосенка?

— Какая сосенка!!! — простонал шеф.

— Да там одна… — замялся я, заметив вопросительный взгляд моего друга.

— Ладно, ты тут подумай, а мы пошли. Есть точно ничего не будешь? ещё раз спросил Семен.

— Не буду, — буркнул шеф, заваливаясь лицом к стене и подтягивая к животу колени.

— Ну и ладно. Мы попозже занесем, — миролюбиво сказал Семен. — Ты отдыхай. Все будет в порядке. Получим бабки и отпустим на все четыре стороны.

— Ага, — фыркнул шеф. — Отпустите вы. Лучше пристрелите сразу, бандюги проклятые!

— И тебе спасибо, — отозвался Семен, закрывая за собой тяжелую дверь.

— Что за паника? — спросил он меня в коридоре. — Какая разница, десять лет или два года? И что за сосенка?

— Да погоди, сам пока не пойму толком…

Я попросил его отнести посуду на кухню, а сам пошел на задний двор. Так и есть! Чертовщина какая-то. На краю обрыва, на том самом месте, где сделана фотография, разученная мною почти наизусть, росла большая сосна, которая в момент съемки была ещё совсем крохотной. Если это та же сосна, то кто же тогда на фотографии рядом с Ниной? И как она здесь оказалась? Кто хозяин дачи? И зачем Нина соврала мне про десять лет?

Опять куча вопросов и ни одного вразумительного ответа. Я подошел к дереву поближе, взялся рукой за ствол и свесился вниз, очень осторожно, не люблю я высоты.

Почти под самыми ногами у меня плескалась, подмывая берег, вода. А из неё высовывались страшные зубья разбитых бетонных плит. Из их ощеренных кусков торчали хищные прутья арматуры.