Чикаго - [77]

Она приняла теплую ванну и голой вошла в комнату, где спала одна, после того как Салах оставил ее. Она включила ноутбук, вставила в него диск и внимательно прочитала руководство по применению. Крис легла на кровать, достала вибратор и стала его рассматривать. Верхняя часть была гладкой и приятной на ощупь, а основная деталь покрыта выпуклостями. Почему его назвали кроликом? Потому что он похож на это животное, или потому что он ручной и послушный? Она легла под одеяло и, следуя инструкции, обильно смазав вибратор увлажняющей жидкостью, осторожно положила его между ног. Первый раз она почувствовала, насколько он огромный и твердый. Как только она запустила прибор, у нее появилась острая потребность пойти в туалет, которая постепенно исчезла, после чего осталось сильное растущее возбуждение. Ее тело содрогалось в приступах невыносимой дрожи. Она до боли кусала подушку, чтобы только не закричать. Это было дикое животное наслаждение, без фантазии, без любви, без партнера. Злое удовольствие, обжигающее как удар кнута или молнии, не отпускало, пока в конце концов ее не бросило в пучину оргазма, не накрыло несколькими волнами подряд и не оставило лежать изнуренной.

Наутро под струей горячего душа она почувствовала, что у нее здоровое и полное жизненных сил тело, как у заново родившейся. Голова прояснилась, из мышц ушло напряжение, как после глубокого двадцатичетырехчасового сна. Благодаря вибратору она открыла неизведанные горизонты удовольствия, которого не знала даже в самые страстные ночи с Салахом. День за днем она с нетерпением ждала наступления ночи, готовясь к встрече с вибратором, как к свиданию с настоящим любовником. Того, который доставляет ей такое счастье, она будет любить, даже если это прибор на батарейках. Она бережно обращалась с ним, заботливо чистила, смазывала жидкостью и нежно держала в руках, словно боялась поранить или причинить боль. Она чувствовала себя настолько свободной, что в полный голос до хрипа кричала от удовольствия, не заботясь о том, что ее может услышать Салах. Она была убеждена, что их отношениям пришел конец. Он завтракал в одиночестве, обедал вне дома и закрывался у себя в кабинете, чтобы не сталкиваться с ней. Что он вообразит, если услышит посреди ночи ее крики или увидит, как она ложится спать с «Импульс Джек Рэббит»? Пока он ни о чем не догадывался, но она испытывала сильное желание, чтобы он услышал, как она кричит. Она хотела сказать ему:

— Я получаю удовольствие, которого ты лишил меня. Мое тело, которое тебе надоело и больше не нужно, которое ты мучил своей импотенцией, наслаждается и раскрепощается раз за разом.

Однако доктор Салах ничего не слышал, и не потому, что кладовка была изолирована и располагалась в дальнем углу дома, а потому, что сам он находился уже не здесь. Он открыл для себя дверь в другой мир — волшебный мир подземелья из «Тысячи и одной ночи», куда прокрадывался в ночные часы, чтобы застать его красоту до того, как ее рассеет враждебный день.

Будничная жизнь была ему безразлична. Он перестал думать о Крис, о разводе, о своей мужской несостоятельности и даже о работе. Весь день его проходил кое-как, он был рассеян и только ждал вечера, чтобы в полночь отправиться в путешествие. Принимал ванну, душился, словно собирался на свидание, спускался в чулан и переодевался в костюм семидесятых. Салах отдал его хорошему портному, и тот вернул старье к жизни, расширил и подогнал по фигуре, что обошлось в такую сумму, на которую можно было купить новую хорошую одежду.

Прежде чем пуститься в путь, он запирался изнутри — может, чтобы полностью отгородиться от внешнего мира, а может, чтобы Крис не могла распахнуть дверь, застать его в таком виде и окончательно убедиться в его ненормальности. Он не сможет ей объяснить, что с ним происходит. Он сам не понимает. Непреодолимое желание делать это было выше его понимания, сильнее воли. В складках этой одежды спрятана его биография, в ней запах той его жизни, когда он жил по-настоящему. Каждая вещь ему о чем-то напоминала: рубашка из тонкого хлопка, купленная в центре города в магазине «Свайлам», белый костюм из блестящей ткани, в котором он ходил на летние вечеринки, голубой костюм, предназначенный для прогулок по четвергам, и черный костюм в полоску, приобретенный специально по случаю дня рождения Зейнаб. Тогда они отужинали в ресторане «le Restaurant Union» напротив здания Верховного суда, а затем пошли в кинотеатр «Риволи» на фильм «Мой отец на дереве». Во внутреннем кармане пиджака он нашел сложенную бумажку, которая пролежала там тридцать лет. Билет на концерт Умм Кальсум 1969 года.

Неожиданно ему в голову пришла мысль. Он быстро сходил за магнитофоном, поставил кассету с песней «аль-Атляль» и сел слушать в том же костюме, в котором услышал ее впервые. Сейчас он возвращается к самому себе, словно на машине времени, придуманной писателем Гербертом Уэллсом. Он подпевает Умм Кальсум, кричит от восторга и хлопает в ладоши на кодах, как он делал это на концерте. Он стал слушать Умм Кальсум каждый вечер, а когда наступало два часа по чикагскому времени и девять по каирскому, он выключал магнитофон, надевал очки и начинал звонить старым друзьям и знакомым из телефонной книжки. Номера в Каире изменились, вместо пяти цифр теперь надо было набирать семь. Телефоны, которые начинались с тройки, теперь начинались с 35 или 79. Каждый раз с ним разговаривали как с человеком, который, проспав в пещере тридцать лет, вдруг проснулся и пошел посмотреть на свой город. Многие номера оказались неправильными, наверное, люди просто переехали. Другие были правильными, но тот, кого он спрашивал, уже умер. Когда же ему удавалось услышать знакомого, он радостно кричал: