Чикаго - [56]

Господь отвечал на его молитвы и вел вверх по лестнице успеха. Карам получил магистерскую степень с отличием, затем докторскую и был назначен на должность хирурга. Но самая большая удача в его жизни заключалась в том, что ему посчастливилось на протяжении пяти лет ассистировать Альберту Линзу — кардиохирургу с мировым именем. Это была последняя ступень перед восхождением на вершину. Карам Дос преодолел и ее, став, как мечтал, известным хирургом. Три дня в неделю он оперировал в престижной клинике Северо-Западного университета.

Ровно в полседьмого утра, когда доктор Карам входит в вестибюль больницы, приветствует уборщиков, уставших после работы, обменивается шутками с чернокожей лифтершей, улыбается привычной успокаивающей улыбкой, отвечая на нервные вопросы родственников больных, когда снимает костюм и надевает халат, когда чистит руки, пальцы и ногти щеточкой и дезинфицирующей жидкостью, когда неподвижно стоит перед медсестрой, которая одевает на него халат, когда он вытягивает руки, чтобы она надела на них перчатки, — тогда Карам Дос из обычного, ничем не примечательного обывателя превращается в легенду, в эпического героя. Он становится независимым, гордым, непобедимым человеком, по воле которого совершается все вокруг. Это про него сказано: «Настоящий хирург — тот, у кого львиное сердце, орлиный глаз и руки пианиста».

В операционной прохладно. Белоснежные простыни на животе больного, ожидающего под наркозом своей участи, громкое дыхание в трубку и отчетливо раздающиеся через аппарат удары сердца — все это вызывает трепет. Рабочая группа состоит из медсестер, анестезиолога и ассистирующих хирургов. Доктор Карам здоровается с ними, шутит. Чтобы снять напряжение, они преувеличенно громко смеются. Карам внимательно и строго следит за тем, как они работают, как дирижер оркестра, отсчитывающий про себя ритм и ждущий момента, когда ему нужно будет вступить. Но вместе с тем он смотрит на них с лаской. Настает момент, и доктор Карам тянется к лежащему перед ним скальпелю, как будто собираясь перерезать стартовую ленточку.

Его рука со скальпелем движется вправо и влево, а затем Карам направляет его на больного, к коже которого несколько раз осторожно прикасается, словно пробуя. Вдруг скальпель устремляется вниз, и лезвие одним движением входит глубоко в плоть. Идет кровь, руки ассистентов хватаются за бинты. Доктор Карам работает спокойно, уверенно и так сосредоточенно, что первым обращает внимание анестезиолога на едва заметное посинение на лице больного и на десять секунд раньше ассистентов замечает мельчайшую капельку крови.

Операция проходит в строгом порядке: извлекают сердце, больного переводят на аппарат искусственного дыхания, доктор Карам производит замену разрушенных сосудов на новые, взятые из ноги, проверяет, аккуратно их пересаживает и наконец запускает ток крови по сердцу, которое он сам излечил. Операция длится несколько часов, и все это время его руки не перестают работать. Взгляды ассистентов постоянно устремлены на него в ожидании указания, которое тотчас выполняется. Очень многое они понимают без слов, научившись за годы считывать информацию по его лицу под маской. Если он работает без слов, значит, все идет как надо. Если его рука останавливается, это означает: что-то идет не по плану. Тогда в комнате раздается его хриплый голос, как команда капитана на тонущем судне: «Еще надрез», «Поднять давление», «Мне нужно время», и на его приказы тотчас реагируют. Он талантливый и опытный хирург, несущий ответственность за то, чтобы вернуть больного под наркозом к жизни. Сейчас в его пальцах, которые не перестают двигаться, — судьба всей семьи пациента.

Карам Дос действительно был великим хирургом. И, как у всех великих людей, у него были свои странности. Например, он всегда снимал нижнее белье и надевал операционный халат прямо на голое тело. Только тогда он чувствовал свободу, мог ясно думать и предельно концентрироваться. С тех пор, как десять лет назад он возглавил операционную группу, свои операции он проводил под пение Умм Кальсум, чей голос раздавался в операционной через динамик, по его просьбе протянутый от магнитофона, находящегося за стенкой. Все уже привыкли к тому, что на записи слушатели аплодировали и кричали, чтобы Умм Кальсум спела на бис «Ты моя жизнь» или «Далеко от тебя», или приходили в экстаз, когда Мухаммед Абду исполнял несравненное соло на цитре. Доктор Карам подпевал вполголоса, зашивая артерию, надрезая скальпелем кожу или мышцу или расширяя оперируемый участок. Он утверждал, что голос Умм Кальсум помогает ему сохранять спокойствие во время работы. Удивительно, что и американские коллеги стали вслушиваться в пение Умм Кальсум, а может, просто притворялись, чтобы только доктор оставался доволен.

Два года назад в их команду включили нового ассистента по имени Джек. Как только доктор Карам его увидел, то по опыту общения с американцами понял: это человек нервный. И вскоре между ними возникла взаимная молчаливая ненависть, стали случаться немые ссоры. Джек никогда не смеялся над шутками доктора Карама и долго смотрел на него холодным изучающим взглядом, граничащим с оскорблением. Указания доктора он исполнял нехотя, намеренно медленно, как будто хотел сказать: «Да, я работаю под вашим начальством. Я простой ассистент, а вы великий хирург, но не забывайте, что я белый американец, и это моя страна, а вы — цветной, араб из Африки, которому мы дали образование и из которого сделали цивилизованного человека».