Чикаго - [29]
— Возьми бумагу, блокноты, ручки — какие хочешь, — сказал он мне.
Я взял несколько блокнотов и ручек с разными чернилами.
— Вся эта канцелярия для кафедры, бери еще, — улыбнулся он. — Все бесплатно. За счет заведения!
— Спасибо. Я взял, что мне нужно.
Когда мы шли по коридору обратно, он сказал:
— Все египтяне, живущие в Чикаго, многим мне обязаны. Я всегда был рядом в трудную минуту, но мало кто помнит добро!
Услышанное меня не удивило, и я предпочел промолчать. Когда мы подошли к двери моего кабинета, он пожал мне руку на прощание и доброжелательно сказал:
— Успехов, Наги!
— Благодарю.
— Сегодня вечером у нас собрание в Союзе египетских учащихся. Приходи, я представлю тебя коллегам.
Я колебался.
— Жду тебя сегодня в шесть. Вот адрес, — безапелляционно произнес он.
Вернувшись домой, я сел, закурил сигарету и начал размышлять: Ахмед Данана работает на государственную службу безопасности. Добра от него ждать не стоит. Нет сомнения, он заигрывает со мной с определенной целью. Почему я позволяю втянуть себя в игру? От него следует держаться подальше. Я хотел позвонить ему, чтобы отпроситься, но передумал. Союз создан для египетских учащихся в Чикаго, сказал я себе, и мое право стать его членом и познакомиться с коллегами. Почему я должен отказываться от своего права из-за страха перед Дананой?! Я принял душ, оделся и пошел на собрание. У меня был точный адрес с подробной схемой, и я быстро нашел штаб-квартиру Союза.
Из учащихся присутствовали человек двадцать юношей и три девушки в хиджабах. Я поздоровался с ними за руку, мы познакомились, и как только началось собрание, я стал их изучать. Успешные, старательные молодые люди, как сотни других членов студенческих советов. Не думаю, что хоть кого-то из них заботит что-либо, кроме занятий, научной карьеры и приумножения доходов. Большинство из них религиозны, на лбу отметины, некоторые с бородами. Однако религию они понимают как молитву, пост и хиджаб. Заметив у Дананы диктофон, я спросил:
— Вы записываете наши разговоры?
— Да. А ты против? — сказал он грубо и посмотрел на меня с вызовом.
Меня удивило, как он неожиданно переменился ко мне, но промолчал и стал наблюдать за общением. Меня потрясло то, как властно он обращался с учащимися. Они же разговаривали с ним, трепеща и заискивая, как будто он был их боссом или военкомом, а не коллегой. Через полчаса пустых обсуждений и выяснения скучных подробностей Данана восторженно заявил:
— Кстати, у меня для вас хорошая новость. Из достоверных источников мне стало известно, что скоро с визитом в Соединенные Штаты приедет Господин Президент. И он посетит Чикаго.
Все зашептались, он же громко продолжал:
— Вам повезло. Будете еще детям рассказывать, что встречались лицом к лицу с великим лидером нации!
Он сделал затяжку и продолжил:
— С вашего разрешения, я отправлю от имени всех телеграмму, в которой мы засвидетельствуем свое уважение Господину Президенту и выразим радость по поводу его приезда.
— Я не согласен, — выкрикнул я.
Шепот вокруг оборвался, и повисла тяжелая тишина. Данана медленно повернулся ко мне и предостерегающе спросил:
— С чем именно ты не согласен?
— Я возражаю против того, чтобы отправлять телеграмму президенту. Это лицемерие, нас, аспирантов, недостойное.
— Мы не лицемеры. Мы любим нашего президента. Или ты будешь отрицать его историческую роль? Будешь отрицать, что во время его правления У Египта появились огромные, невиданные прежде достижения?
— Вы называете коррупцию, нищету, безработицу и зависимость достижениями?!
— Ты все еще коммунист, Наги? Я-то думал, прожитые годы прибавили тебе ума. Послушай, у нас, в Союзе, коммунистам нет места. Все мы, слава Богу, верующие мусульмане.
— Я не коммунист. Но если бы вы знали значение этого слова, то понимали бы, что в этом нет ничего преступного.
— Господин Президент, который так тебе не нравится, получил страну с грузом хронических проблем. И своим мудрым управлением стабилизировал ситуацию.
— Это ложь, распространяемая правящей партией. Правда состоит в том, что более половины египтян живут за чертой бедности. Только в Каире четыре миллиона перебиваются случайными заработками!
— Даже если ты усмотрел недостатки в деятельности Господина Президента, — прервал он меня своим громким голосом, — твой религиозный долг обязывает тебя подчиниться!
— Это кто сказал?
— Ислам. Если ты мусульманин. Все богословы говорят о долге подчиняться правителю, даже несправедливому, если он произносит слова шахады[15] и совершает намазы по расписанию. Потому для народа гораздо вреднее ослушаться правителя, чем пережить несправедливость!
— К исламу это не имеет никакого отношения. Это придумали придворные богословы, чтобы поставить религию на службу репрессивным режимам.
— Если ты не желаешь это признавать и вступаешь в спор с богословами, то отрицаешь обязательное в религии. Знаешь, каким будет наказание?
— Сказать ему, доктор? — выкрикнул с усмешкой бородатый студент.
Данана посмотрел на него с признательной улыбкой:
— Не стоит. С коммунистами можно спорить бесконечно. Они мастера бессмысленных споров. У нас нет времени, чтобы его напрасно тратить. Я поставлю вопрос на голосование. Согласны ли вы, друзья, послать телеграмму Господину Президенту? Кто за, поднимите, пожалуйста, руку.
