Четырнадцатое, суббота - [34]

— По дальнослову?

— По дальнослову, да. И я уловил что-то там про Шема Ханство и полный афронт. Я понял, с какой миссией ехал встреченный нами курьер: колье и браслет в шкатулке предназначались в подарок царевне. Похоже, старый балбес… Простите, Великий Маг и Чародей собирался свататься, а она ему отказала. Теперь он хочет применить силу и использовать меня, то есть прибегнуть к нашей помощи.

— Ну и шут с ним, — сказал Вольф. — В конце концов, чему быть, того не миновать. Все равно он сделает по-своему, нашими руками или не нашими. Доставим ему эту принцессу, пусть сам разбирается с ней, с ее папашей, с ее страной… Ежели пройдет вариант стерпится-слюбится, то и присоединение Шема Ханство будет мирным, а нет, так повод для войны всегда найдется.

— Ой, смотрите, — сказал Лева. — Сколько народу! Что-то там происходит. Опять митинг?

— Давайте позырим, — предложил Лешек.

Вдоль дороги раскинулся обширный пустырь, на котором собралась немалая толпа зевак. Они обсуждали что-то, размахивали руками и, даже, заключали пари. До нас доносились обрывки фраз:

— Емеля… полетит…

— Аки птица?

— Не-а, не полетит!

— А откуда знаешь?

— Уж больно махокрыл не видный какой-то…

— Зато легкий!

— Ну и что, что легкий? Рассыплется…

— Не рассыплется, веревки крепкие…

Подойдя ближе, мы увидели конструкцию, напоминающую аэроплан братьев Райт или что-то в этом роде. Такие часто показывают в кадрах кинохроники про начало эры авиации. Пилот, он же, видимо, и конструктор, был одет в кожаный костюм, а на голове его блестел медный гладиаторский шлем. Он завершал последние предполетные приготовления — подтягивал веревочки, тяги, проверял крепежи и отгонял зевак подальше от аппарата. Когда приготовления были закончены, пилот уселся в свой аппарат среди этих самых веревочек, тяг и колесиков, перекрестился и дернул рычаг. Аппарат захлопал крыльями и оторвался от земли, что вызвало взрыв восторга одной половины толпы и унылое разочарование другой половины. Зато эта другая половина злорадно загудела, когда на высоте около десяти метров аппарат прекратил набор высоты и начал разваливаться. На землю посыпались обломки, заваливая собой уже достигшего земли незадачливого пилота. Из толпы донеслись возгласы:

— Убился Емеля!

— Это судьба. Не может человек летать, аки птица.

— А ковер-самолет?

— Так то ж магия! Это совсем другое дело!

— Крепче строить надо, тогда не развалится!

— Дык тады и не взлетит из-за тяжести…

— Тут тебе не хухры-мухры, точный расчет нужен…

Почему-то развитие воздухоплавания заботило зевак больше, чем судьба самого воздухоплавателя. Это меня шокировало и будировало. Пробравшись сквозь толпу до груды обломков, я стал отбрасывать в сторону лонжероны, элероны и обрывки перкаля. Мои товарищи активно помогали мне на этом поприще.

Хорошо, что при мне был мой рюкзак, который я прихватил для транспортировки наших приобретений, потому что под клапаном его покоилась наша походная аптечка, весьма удачно не оставленная мной в номере вместе с другими вещами. Я привел Емелю в чувство нашатырем, обработал кровоточащие раны перекисью водорода и йодом, крупные перевязал, мелкие залепил пластырем.

Пока я оказывал своему пациенту первую медицинскую помощь, он почти не реагировал на меня и бубнил что-то про Кузькину мать и перечислял имена тех, кому собирался ее показать. В список предполагаемых созерцателей этой самой матери вошел и сам властелин Алмазной долины без полного упоминания всех его титулов, а панибратски названный просто Бэбэ. Еще Емеля сетовал, что предупреждала же его, мол, щука, и вообще, кой черт понес его на эту галеру, то есть на государственную службу. Потом, отойдя немного от шока, он попытался сфокусировать взгляд на моем лице:

— Ты лекарь?

— Вообще-то нет. Я только оказал вам первую помощь.

— Спасибо, — произнес он. И учтиво добавил: — Я очень признателен.

Толпа практически разошлась. Только два пацаненка бегали вокруг и выкрикивали дразнилки типа: «А наш дядя Емельян был сегодня слишком пьян!». Лешек цыкнул на них, и пацаны испарились. И еще два мужика дрались неподалеку.

— Эй! Эй! В чем дело? — спросил Вольф.

— Он мне должен два гроша!

— Нет, это он мне должен два гроша!

Не прекращая своего занятия, ответили мужики.

— Я поставил два гроша на то, что Емеля полетит.

— А я — на то, что НЕ полетит.

— Стоп, стоп, стоп! — сказал я. — А ну-ка, брейк! Давайте разберемся.

Мужики нехотя перестали мутузить друг друга и уставились в мою сторону.

— Короче, Емеля взлетел или не взлетел?

— Ну, взлетел.

— Значит ты, — я ткнул пальцем в одного из мужиков, — платишь вот ему за то, что он полетел.

— Так я и говорил, что он полетит!

— Тогда он платит тебе два гроша.

— Но он же упал! — возмутился второй.

— Погоди. Поскольку полет не состоялся, ты получаешь с него свои два гроша обратно. Ясно?

— Ясно. Так мы что, выходит, оба при своих остались?

— Выходит так.

— Ну, тогда ладно, пошли домой.

Тем временем Емеля собрал в кучу обломки своего аппарата и пытался взвалить их на себя.

— Погоди, не парься, — сказал Лешек. — Дай помогу.

По примеру Лешека мы все вызвались помочь незадачливому авиатору.

— Куда нести-то?