Четырнадцатое, суббота - [22]

— Не то что? — Марфа подбоченилась, приняв позу сахарницы. — Ты, Левушка, смотри, не зарывайся! Я по весне все налоги выплатила до полгрошика! Теперь осени жди, соберем урожай, вот и приходи тогда. На базаре я не торгую, прачкой не подрабатываю А подсобное хозяйство налогом не облагается, не наложил еще на него лапу ваш Бэбэ!

У сборщика налогов глаза округлились, в них выступил испуг. Было заметно, что и мои попутчики слегка струхнули.

— Ч-ч-щ! Не Бэбэ, а Великий волшебник, Маг и Чародей…

— Да ладно тебе, слушать тошно. Не боись, жуков-тараканов у меня нету, повывела. Был бы волшебник — наколдовал бы себе золота столько, сколько надо и не обирал бы честных тружеников. Нету у меня денег, убирайся!

— Ты ж вон путников на ночь пустила, небось не беспла…

— Ах ты, морда твоя бесстыжая! Странников в дом не пустить, в чистом поле на ветру оставить, не накормить, не напоить, да кто бы я была после этого! Проваливай, пока ухватом не огрела!

Парень пожал плечами и вышел.

— Это кто? — спросил я Марфу.

— Да так, ОМОНовец.

— ОМОН? — удивился я.

— Да, Организация Мытарей и Обирателей народа. А ну его, никто тута его не боится. Труслив, как заяц, и фамилия такая. Да вы не подумайте, все, что полагается мы исправно платим. А уж сверх того — халтура там какая иль еще что — так уж извиняйте, гроша ломаного не дадим.

Позже я узнал, что за неимением в обращении более мелкой разменной монеты, с дензнаками тут поступали весьма вольно. Ежели цена на товар или услугу была меньше номинальной стоимости гроша, его (грош, то есть) ломали топором или клещами на две или четыре части, и эти части свободно обращались. Отсюда и пошло выражение: ломаный грош.

Мы еще раз поблагодарили Марфу, распрощались и вышли. На завалинке Марфиной избы печально сидел незадачливый сборщик налогов. Когда мы выводили из сарая оседланных коней, он все еще сидел, обхватив голову руками.

— Что, ОМОНовец, плохо дело? — спросил его Вольф.

— Отвали! — хмуро ответил тот.

— Выбрал бы ты, дружище, другую профессию!

— В советчиках не нуждаюсь.

Но Вольфа уже понесло:

— Собирать налоги — дело непростое. Тут надо иметь решительность, смелость, я бы сказал, наглость!

— Пошел ты!

— Я-то пойду! А ты — сиди, грусти, кури бамбук, а лучше — меняй профессию. Зарплату давно не платили?

— Три месяца.

— Ну, это ничего. Мне, бывало, по полгода не платили, ничего, пережил. Халтура, знаешь ли, выручала.

Вольф мечтательно поднял глаза и цыкнул зубом. Но, заметив наши с Лешеком укоризненные взгляды, пояснил:

— Вообще-то я почти вегетарианец.

— Сменю! — воскликнул вдруг незадачливый мытарь, решительно поднимаясь. — Сменю к чертовой матери эту профессию. В пастухи пойду или к плотнику в подмастерья. Только вот обидно до соплей, я же служил честно, лишнего не брал, начальство не обманывал, за что же такая несправедливость? Пойду в Алмазную долину, да я до самого Великого Волшебника, Мага и Чародея, Властелина ночи, Повелителя Алмазной долины Бэдбэара доберусь! Разве можно честных людей обманывать? Где моя зарплата? И не вернусь, пока мне не заплатят мои кровные!

— Вот это по-мужски, — одобрил Вольф. — Чем нюни-то распускать.

— Каска-то есть у тебя? — спросил я.

— Чего?

— Да понимаешь, в наших краях принято, когда требуешь выплаты задержанной зарплаты, сидеть на мостовой и стучать каской.

— Ничего, я и без каски как-нибудь. Вы сами-то, мужики, куда путь держите?

— Да туда и держим. В Алмазную долину.

— Мужики, я с вами, мужики! Вместе, ведь, веселее, а я вам пригожусь, вот увидите! Позвольте, составлю вам компанию, возьмите, не пожалеете! Обождите меня, я мигом, бедняку собраться — только подпоясаться!

Мои спутники вопросительно посмотрели на меня. Я несколько секунд колебался, потом сказал:

— Мужик, у тебя времени четверть часа.

Мы условились, что будем ждать его за околицей.

— Зря он на Марфу наезжает, — сказал Лешек.

— Это точно, — подтвердил Вольф. — С ведьмами лучше не связываться. Нашел бы кого попроще: торговца беленой или винокурщицу.

— А она ведьма, Марфа-то? — спросил я.

— А то! — ответил Вольф.

— Стопудово, — подтвердил Лешек. — Вон, девчонке ведьмин волос дала бородавку свести…

Мы стояли уже больше получаса и хотели было отправиться в путь без мытаря, но тут увидели, как он скачет, пыля, по улице. В какой-то охотничьей шляпе с пером, форменном кителе и с длинным ружьем на плече. И на очень странной кляче. Впрочем, вовсе не кляче, лошадка-то довольно упитанная, но это не мешало ее мослам выпирать со всех сторон, оттягивая шкуру. Она была буланой масти, крупной и ширококостной, а экстерьером сильно напоминала мула. Точнее, не просто мула, а помесь коня Ильи Муромца с Валаамовой ослицей. В общем, скажу вам — лучшего, чем наш новый попутчик, исполнителя на роль д 'Артаньяна в момент его прибытия в Париж просто не найти.

— Кто-нибудь может ориентировочно сказать мне время нашего прибытия в Алмазную долину? — спросил я, когда мы вчетвером рысили по хорошо наезженному тракту.

— Чтобы заказать цветы и оркестр? — спросил наш новый спутник Лёва.

— А мы не собираемся никого хоронить.

— Я имел в виду торжественную встречу. Долина большая, если не случится каких-нибудь неожиданностей, к заходу солнца пересечем ее границу. А оттуда еще день пути до мегаполиса.