Четырнадцатая золотая рыбка - [19]

Бен остается встречать охотников за сладостями, а мама отвозит нас в молодежный центр. В ожидании Раджа мы стоим у входа и рассматриваем чужие костюмы. Вокруг много соблазнительных ангелов и чертиков. Больше всего мне нравится парочка в костюмах Дороти и Железного Дровосека, причем мальчик оделся Дороти, а девочка — Дровосеком.

Дедушка спрашивает:

— Как думаешь, там будут яблоки под карамелью?

— В приглашении было написано, что будет угощение. А что?

— Целую вечность не ел яблок под карамелью, — смеется дедушка.

К нам подходит Радж, и сегодня на нем нет ничего черного. Наоборот, он надел зеленые слаксы, ремень с изображением китов, розовую тенниску с поднятым воротником, а на плечи набросил белый свитер. Вместо тяжелых черных ботинок на нем коричневые мокасины на босу ногу. Волосы обесцвечены и зачесаны назад. Если бы не пирсинг, я бы его и не узнала.

— А у тебя что за костюм? — спрашиваю я.

Радж засовывает руки в карманы и ссутуливается:

— Я мальчик-мажор.

Я смеюсь.

Дедушка неловко переминается с ноги на ногу:

— И что теперь?

— Кажется, теперь полагается веселиться, — отвечаю я.

— Веселиться? Какая трата времени! — ворчит дедушка.

Мы платим за вход и заходим внутрь. В зале темно, гремит музыка. Повсюду развешаны люминесцентные лампочки и украшения. Есть даже прожектор-стробоскоп и генератор дыма.

Дедушка устремляется прямо к еде, прокладывая нам дорогу.

— Вот тебе и яблоки под карамелью! Куда катится мир, если на Хеллоуин уже и яблока под карамелью не найдешь! — брюзжит он.

Теперь, когда мы уже оказались внутри, мне становится не по себе. Я не так уж хорошо танцую, хотя училась и классическому, и джазовому танцу, и степу (мои родители свято верят в то, что все работающие в театре люди обязаны уметь танцевать). Все дело в сцене. Я всегда замираю от страха или зацикливаюсь на движениях и на том, как я выгляжу в той или иной позе. Трудно расслабиться, когда на тебя все смотрят.

Начинается веселая, подвижная песня.

— Пойдем танцевать? — предлагает Радж.

— Староват я для танцев, — отвечает дедушка.

— Да я не вам, — поясняет Радж. — Элли!

Я чувствую, как к лицу приливает жар.

— Конечно, — шепотом отвечаю я.

Не знаю, в чем тут дело — в музыке ли, в темноте ли, в защитной ли оболочке костюма, — но волнение, которое я обычно испытываю на танцплощадке, испаряется, и я, к собственному удивлению, начинаю прыгать и кружиться рядом с Раджем.

От пульсирующей, громыхающей музыки дрожит пол. Словно подводное течение, она подхватывает меня и увлекает за собой, заглушая мысли и оставляя только ощущения. Душный воздух. Касание локтя. Вспышка прожектора.

Я — медуза, светящаяся в темном море, яркая и блестящая, ждущая, пока до нее кто-нибудь дотронется.

Когда музыка останавливается, я встречаюсь взглядом с Раджем, и мы выдыхаем, улыбаясь друг другу.

Я оглядываюсь в поисках дедушки. Он сидит на стуле у стены, сгорбившись, уткнувшись в грудь подбородком. И крепко спит.

Как настоящий старик.

Свечи

Когда я просыпаюсь, под потолком прыгают радужные гелиевые шарики, а мне уже не одиннадцать. Не то чтобы я выросла за ночь или как-то изменилась физически, но я чувствую себя по-новому. Все ощущается сильнее.

В комнату входит мама с телефоном в руках.

— Папа звонит, — говорит она и вручает мне трубку.

— Мои поздравления из Хьюстона! — раздается папин голос. — Как ты себя чувствуешь, достигнув преклонного возраста двенадцати лет?

— Отлично! — отвечаю я.

— Знаешь, что сказал о взрослении Шекспир?

— Что?

— «Старость в двери — ум за двери».

— А… Чего?

— Это из пьесы «Много шума из ничего». Это значит: когда стареешь, мозги уже не работают.

— Прекрасно!

— Прекрасно?

— Конечно. Теперь у меня будет оправдание на случай, если перестану учиться на «отлично».

Папа смеется.

В школьном шкафчике меня ждет поздравительная открытка от Брианны. Мне сразу вспоминается, как в прошлом году она украсила мою парту гофрированной бумагой с цветами и принесла целую коробку кексов. От открытки же веет грустью.

Но вскоре все меняется к лучшему.

В обеденном перерыве Радж вручает мне коробочку с розовым бантом.

— Привет! — говорит он. — С днем рождения!

— Откуда ты узнал? — удивляюсь я.

Дедушка тычет себя в грудь:

— От меня, конечно.

Я открываю коробочку и расплываюсь в улыбке. В ней лежит буррито из моего любимого мексиканского ресторана.

— Здорово! Спасибо! — благодарю я.

Радж слегка краснеет и отводит взгляд.

Дедушка садится напротив меня и говорит:

— В моем детстве никто не суетился по поводу дней рождения. Вы же все хотите, чтобы в вашу честь парад с серпантином устраивали. Ваше поколение любит преувеличивать.

— Ну, вообще-то вы теперь тоже из этого поколения, — замечает Радж.

Я заметила, что взрослые не так радуются дням рождения, как дети. Мама шутит, что перестала их считать. Это наводит меня на мысль.

— А сколько свечек будет на твоем торте в этом году? — спрашиваю я дедушку.

— Что? — не понимает дедушка.

— На твой день рождения? Ну, из-за T.melvinus'a, — объясняю я. — Семьдесят семь или, скажем, четырнадцать?

Дедушка, моргнув, отвечает:

— Я не праздную дни рождения.

Услышав мою просьбу поужинать во французском ресторане, мама удивленно переспрашивает: