Четыреста лет царского дома – триста лет романо-германского ига - [28]

Гердер представляет совершенно отличный образ воззрения. Он видит уже совершенно духовными глазами. У него владычество идеи вовсе поглощает осязательные формы. Везде он видит одного человека, как представителя всего человечества. Он выпытывает глубоко, вдохновенно, как брамин природы, — название, которое придают ему Немцы. У него крупнее группируются события, его мысли все высоки, глубоки и всемирны. Они у него являются мало соединёнными с видимою природою и как будто извлечёнными из одного только чистого её горнила. И оттого они у него не имеют исторической осязательности и видимости…Как поэт, он выше Шлёцера и Миллера. Как поэт, он всё создаёт и переваривает в себе, в своём уединённом кабинете, полный высшего откровения, избирая только одно прекрасное и высокое, потому что это уже принадлежность его возвышенной чистой души…

Миллер, Шлёцер и Гердер долго останутся великими путеводителями. Они много, очень много осветили всеобщую историю, и если в нынешнее время мы имеем несколько замечательных сочинений, то этим обязаны им одним».

Так и есть: до сих пор подобная антироссийская направленность её «собственной» истории преподносится как истина в последней инстанции в школах, институтах и многочисленных телеканалах. Хорошо подсобил национальный гений! Мне гораздо ближе позиция забытого, а во многом и оклеветанного Фаддея Булгарина: «Где нельзя сказать правды, там я молчу, но не лгу» [99*].

Да, Шлёцер и Байер оказали Романовым великую услугу, придумав привычную нам теорию об ужасающем «татаро-монгольском иге» на Руси. Не отстал от них и Гоголь. Неужели славянский писатель, «властитель дум», не удосужился просмотреть работы Ломоносова, прежде чем изречь такое? Как это похоже на фантазмы Гофмана, столь родственные и создателю «Мёртвых душ»! А великий русский учёный с горечью писал о подрывной деятельности (естественно, с высочайшего дозволения) сих гоголевских гениев [106*]:

«Из всего видно, что он [Г.-Ф. Миллер] весьма немного читал российских летописей, и для того напрасно жалуется, будто бы в России скудно было известиями о древних приключениях. …Иностранных авторов употребляет он весьма непостоянным и важному историографу непристойным образом, ибо, где они противны его мнениям, засвидетельствует их недостоверными, а где на его сторону клонятся, тут употребляет их за достоверных.

На таких зыблющихся основаниях поставлена вся его диссертация, в которой он, во-первых, опровергает мнение о происхождении от Мосоха Москвы и россиян от реки Росса, которые его мнения, десять раз прочитав, едва распознать можно, спорит ли он или согласуется… О скифах, которых почитать должно за первоначальных жителей в наших нынешних селениях, господин Миллер весьма мало упоминает, разве он не хотел повторить того, что от покойного профессора Бейера в наших «Комментариях» писано…Правда, что господин Миллер говорит: «Прадеды ваши от славных дел назывались славянами», но сему во всей своей диссертации противное показать старается, ибо на всякой почти странице русских бьют, грабят благополучно, скандинавы побеждают, разоряют, огнём и мечом истребляют; гунны Кия берут с собой на войну в неволю. Сие так чудно, что ежели бы господин Миллер умел изобразить живым штилем, то бы он Россию сделал толь бедным народом, каким ещё ни один и самый подлый народ ни от какого писателя не представлен.

Варягов не почитает господин Миллер за народ славенский, однако, что они происходили от роксолан, народа славенского, и прошли с готфами, славянами ж, от Чёрного моря к берегам Балтийским, что говорили языком славенским…

Имя российское почитает господин Миллер за новое, которое началось при Рурике, а сие из того заключает, что об нём иностранные не знали; но как из того заключить, что варяги сами себя Русью не называли?..Едва можно чуднее что представить, как то, что господин Миллер думает, якобы чухонцы варягам и славянам имя дали.

Новгородцев называет самохвалами для того только, чтобы утвердить свои догадки. О святом Несторе, летописце, говорит весьма продерзостно и хулительно так: ошибся Нестор, и сие неоднократно.

[Диссертация Миллера] отнюд не может быть так исправлена, чтобы она когда к публичному действию годилась (моё выделение). Сие репортует профессор Михайло Ломоносов».

Но не услышали даже ближайшие потомки отечественного титана. Что делать, если так захотели император и императрица? Всё это М.В. Ломоносов предвидел, поэтому и написал: «Знаю, что обо мне дети отечества пожалеют» [107*]. Жалеем, ох, как жалеем! Напрасно предупреждал, что немцы на русской службе в лице Шлёцера и Миллера воруют и уничтожают ценные документы и летописи, а если русского языка не знают, не следует им поручать написание российской истории. Но кому слушать его было, если сами «русские» императоры родом из немцев и посажены на трон европейскими потомками взбунтовавшейся Реформации? Сторонница коренных российских интересов Ек. Дашкова (по её инициативе издавался первый толковый словарь русского языка, её брат Воронцов был духовным и финансовым благодетелем А. Радищева) в узурпированной немцами стране в конце жизни тоже, как и Ломоносов, оказалась в изоляции и забвении.