Четыре танкиста. От Днепра до Атлантики - [25]

– Командир! Ранили?! Щас мы…

Иваныч с Федотовым упали на колени рядом с Гешей. Наводчик отрезал рукав, оголяя руку, а мехвод порылся в прихваченной медицинской сумке, обильно окропил рану чистым шнапсом, затампонировал и перевязал.

– Что наши? – спросил Репнин, кривясь.

– Ленька живой, оцарапало только и оглушило малость. Заряжающий его вытащил, а сам погиб – артиллеристы долбаные подстрелили.

– Так Ленька один остался?

– Выходит, что так…

Стрельба неожиданно затихла, и прорезался звук танкового мотора. Залязгали гусеницы, и вот, пригибаясь, подбежал Тимофеев.

– Живые? Фу-у… А я две «ахт-ахт» уделал!

– А ты на ходу, что ли?

– Что ли!

Через пару минут вокруг Репнина собрались все, кто выжил, – небритые, усталые, закопченные. У кого голова наспех перевязана, у кого рука.

– Лехман, докладывай.

Леонид вздохнул.

– Моих никого не осталось. Каландадзе в порядке. С ним башнер Голощуков остался и Потапенко, мехвод. Полянский…

В это самое мгновение прогрохотал взрыв мины, сорвавший башню с репнинского «Тигра», и Лехман вобрал голову в плечи.

– Илья, ты где? – воззвал он.

– Тута я. Со мной трое.

На ствол поваленного дерева присели заряжающий Шулик, стрелок-радист Гурьев и механик-водитель Козырев.

– Со мной четверо, – доложил Тимофеев. – «Пантера» на ходу.

– Попались мы, как последние… – сказал Репнин, морщась. – Кто-то шибко умный у немцев просчитал нас. Понял, что «лаптежники» только зелень попортили, когда мы штаб разгромили.

– Да откуда ж знать могли, что мы именно в этот лесок шмыгнем?

– А куда тут еще шмыгать?

– Наверное, за нами и с земли следили, – решил Каландадзе. – Увидал, что мы появились, и сразу летунов вызвал.

– Может, и так, – кивнул Геша. – А мы сразу прятаться. Хотя… А ну-ка, дай карту. Ага… Смотрите! Дорога как раз вокруг этого леска заворачивает. Видите? Так что немцы ничем не рисковали. Если бы мы не сунулись в лес, а покатили по дороге, они бы нас там достали.

– Вообще-то, да, – согласился Лехман. – Тут метров сто до шоссе, а нам в обход километра два. Пока бы мы допёхали, они бы живо позиции сменили – и привет.

– Что с артиллеристами?

– Положили всех. Три «ахт-ахт», две поменьше калибром. Два грузовика… Сгорели оба. Главное, мы «слонов» этих бл…х уделали!

– Ладно, черт с ними со всеми. Грузимся на «Пантеру», будем прорываться к своим. Володька, у тебя вроде не горит?

– У меня тоже, – сказал Лехман.

– Снимаем пулеметы, забираем автоматы, воду, пайки и мотаем отсюда, пока за нами не пожаловали.

* * *

Места на «Пантере» было не слишком много, но кое-как уместились – за башней, на башне и перед нею. Гранат набрался целый ящик, патронов к четырем пулеметам тоже хватало – в каждом танке хранились приклад и сошки от MG-34, собрать их труда не составило. Вдобавок у каждого из танкистов был при себе «шмайссер», а то и два, плюс запасные магазины.

Тимофеев тронулся потихоньку, чтобы не растрясти раненых, и покатил по лесной дороге. «Рамы» уже не вились вверху, и «Пантера» взяла курс на восток.

«Т-V» не отличался «ожирением», как «Тигр». Танк был тяжеловат, но в меру, так что не вяз вне дорог, а довольно-таки проворно ехал. Зрелище «Пантера» представляла забавное – полвзвода немецких танкистов на броне! Правда, смотреть было особо некому – мирные жители попрятались, а партизаны на открытой местности не водились, оттягиваясь к северу, к Чернигову поближе – там леса гуще.

Точно указать, где проходила линия фронта, Репнин не мог – наступление Красной Армии продолжалось, но это не означало триумфального шествия советской власти. На иных участках прорыв тормозился, кое-где немцы и вовсе в контратаку переходили. В общем, общий вектор движения был един – на запад, но вариаций хватало.

Частенько фронт напоминал слоеный пирог – части РККА соседствовали с соединениями вермахта, образовывались этакие мини-котлы, в которых окружались и истреблялись роты, а иногда немцы выходили в тыл советским войскам, обрекая себя на уничтожение.

Можно сказать, что прифронтовая полоса становилась зоной хаоса, что было штрафникам на руку – неразбериха помогла бы им затеряться.

– Как самочувствие, командир? – спросил Филатов.

– Вашими молитвами, – пробурчал Репнин. – Да фигня, царапина.

Другим было куда хуже, но на войне как на войне.

Тимофеев объезжал стороной села, опасаясь наткнуться на немцев, но однажды не уберегся – несколько грузовиков под прикрытием «Ганомагов» показалось из очередной деревеньки. Направлялись они по своим делам, но заметив одинокую «Пантеру», дружно повернули за нею. Тимофеев наддал…

Оторваться он не смог бы, стрелять – тоже. На орудии стоял дульный тормоз, и первый же выстрел травмировал бы «пассажиров».

Погоня не затянулась – заехав на узкую и длинную прогалину между двух скудных рощ, танк остановился. В люк высунулся Серега Тимофеев и смущенно сказал:

– Товарищ командир… все. Бензин на нуле, а мне еще башней ворочать…

– Слезай, приехали, – прокряхтел Геша. – Серый, ты разворачивайся к лесу задом, к немцам передом… Ну, и дай им жизни! А мы тебя поддержим.

С помощью Борзых Репнин спустился на землю. Штрафники быстро рассеялись, занимая оборону за буграми, в промоинах. Провизию, лекарства, боеприпасы и прочее барахло тащили с собой.