Четыре степени жестокости - [20]

— Немного. Кажется, там позволяют преступнику и жертве поговорить о совершенном преступлении.

— Я считаю, это замечательный способ спасти душу, офицер Уильямс. Понадобятся годы, чтобы подготовить заключенных к подобному шагу, и еще годы, прежде чем заключенные смогут найти общий язык с людьми, которым они причинили вред. Но когда это происходит, когда обе стороны вступают в контакт, встречаются лицом к лицу, вы даже не представляете, какие чувства их охватывают и сколь велика сила гуманизма. Установив контакт, эти люди могут двигаться дальше, и часто подобное общение оказывает благотворное влияние на обоих.

— И вы думаете, жертва захочет наладить контакт с преступником?

— Этот контакт уже есть. Им не нужно его налаживать. Это лишь способ научиться управлять своей психикой. В противном случае, — он пожал плечами, — гнев и ненависть будут постепенно съедать вас подобно раковой опухоли.

Он пристально посмотрел на меня, и я поняла, что он по-настоящему верующий человек. Я же всю жизнь ни во что особо не верила. Разве что в необходимость заранее планировать свои действия на случай чрезвычайных ситуаций, которые могут произойти в любой момент, да еще, пожалуй, в ненадежность отношений между людьми, которые так превозносил брат Майк.

— Что ж, — улыбнулась я. — Меня восхищает то, чем вы занимаетесь. — Не хотела признавать, но я действительно восхищалась этим человеком. Возможно, все дело в его искренней вере.

— Мы оба выполняем трудную работу. — Его слова были такими простыми и честными, что я почувствовала, как маленькая льдинка в моем сердце растаяла.

— Джон Кроули работает над визуальным повествованием, — продолжал он. — Эта история, состоящая из картинок с текстом, посвящена теме восстановительного правосудия.

Такое описание комикса Кроули немного сбило меня с толку. Когда я листала его страницы, не заметила ничего, что натолкнуло бы меня на мысль о восстановительном правосудии.

— «Четыре степени жестокости». — Слова выскочили у меня непроизвольно.

— Вы видели его?

— Нет, — ответила я. — Слышала, как кто-то упоминал об этом комиксе. — Он понял, что я лгу.

— Если вас это так заинтересовало, возможно, вы захотите взглянуть на первоисточник произведения? Можете взять на время, если хотите.

Он протянул руку к висящей у него над головой книжной полке, достал оттуда тяжелую книгу с деформированными страницами и передал мне.

— В восемнадцатом веке английский художник Хогарт создал серию гравюр, которая называлась «Четыре степени жестокости». Хогарт верил, что может изменить людей. Он был реформатором. Среди его излюбленных тем была тема социальной несправедливости, а также причины, толкающие людей на совершение преступлений. Вы должны посмотреть их. У нас потом может получиться очень интересная беседа, и я испеку вкусное печенье.

Я не знала, дразнит он меня или просто хочет побыстрее отделаться от моего присутствия, поэтому встала и собралась уходить. Мне уже надоело притворяться.

— И еще, — произнес брат Майк таким тоном, словно это он стал инициатором нашего разговора. — Я должен передать вам кое-что не очень приятное.

— Что вы имеете в виду?

Это заявление немного встревожило меня. Брат Майк подошел к своему столу, взял картонную папку и вручил мне. Я осторожно взяла папку и заглянула внутрь.

Там лежал лист белой бумаги, на которой тушью был нанесен рисунок. На нем была изображена женщина, держащая над головой меч, усыпанный драгоценными камнями. И эта женщина была я. Сходство потрясающее. Меня нарисовали обнаженной, с прогнутой спиной и дерзко поднятыми вверх упругими грудями, которые мог вообразить себе лишь человек, никогда не видевший тридцатидевятилетнюю женщину без лифчика.

— Извините, что показываю вам это, — сказал отец Майк. — Я забрал этот лист из альбома. У нас существует несколько запретных тем. Нельзя рисовать эмблемы группировок. Сцены насилия. Порнографию. Эта работа нарушает сразу несколько запретов. Все мои студенты знают, что я могу конфисковать подобные рисунки и отдать их смотрителю Уоллесу. Но я подумал, будет лучше, если вы сами уничтожите его.

— Это сделал Джош? — Я не могла сдержаться и покраснела от стыда.

— Вы знаете его?

— Немного. — День, который я провела с убийцей своей девушки, пробудил у него больные фантазии. В этом не было ничего удивительного, но все равно мне стало противно и стыдно, что сижу рядом с братом Майком и держу в руках этот рисунок. Я закрыла папку.

— Я сама с этим разберусь.

— Спасибо, — вежливо склонил голову он. — Я в этом не сомневаюсь.

Я встала, держа в руке папку, и обменялась с братом Майком рукопожатием, словно он мой страховой оценщик.

— А как Джон Кроули смог закончить свой проект со сломанной рукой? — спросила я напоследок.

Брат Майк немного удивился, и я почувствовала легкое удовлетворение оттого, что наконец-то, пусть и неосознанно, сбила его с толку.

— Хороший вопрос, — проговорил он. — Лоуренс Элгин задал его во время занятий. «Как тебе удалось?» — Брат Майк нервно вздохнул. — Может, вы посмотрите, как у них дела? Я пытался справиться об их состоянии, но никто не хочет со мной разговаривать.