Четыре сезона - [16]
Блаженство постигает посетителя не только в исламских храмах духа, хотя, строго говоря, мечеть вовсе не окружена привычным для христиан, когда речь идет о церквах, ореолом святости. По-арабски мечеть зовется «масджид», дословно — «место, где отдаются земные поклоны», это скорее общественное здание для коллективных молений. По схожему с мечетями принципу Синан строил и храмы тела — общественные бани. Одна из них, Чемберлиташ, считается той высокой ступенью зодчества, о которой Синан, создавая ведущую в небо лестницу своих достижений, предпочел умолчать. В отличие от мечети, в бане ты не стоишь на коленях, уткнувшись лбом в пол, а возлежишь на подогретом мраморном камне, счастливо уставившись в потолок. От турецкого неба отделяет лишь невесомый купол Синана — купол испещрен круглыми стеклянными отверстиями в шесть рядов, число стекол в каждом ряду кратно шести, как кратно шести все, что придумал архитектор в этом здании. В центре купола стеклянные звезды Синана сливаются в одно стеклянное солнышко, и, глядя на него, осознаешь, в чем заключается загадка мастерства зодчего. Тот свет, что наполняет построенные Синаном здания, не отгораживает человека от неба. Напротив — объединяет с ним.
По всему Стамбулу, по всей Османской империи раскидывал Синан светлые шатры своих мечетей. Он строил во имя Аллаха, во славу султана, но все-таки — и для обычных, покорных судьбе людей тоже. С минаретов Синана без малого пять столетий по пять раз в день, от зари до зари, взывает к свету взыскующий голос: «Во имя Бога, милостивого, милосердного, слава Богу, Господу миров, милостивому, милосердному, держащему в своем распоряжении день суда! Тебе поклоняемся и у Тебя просим помощи: веди нас путем прямым, путем тех, которых Ты облагодетельствовал, не тех, которые под гневом, не тех, которые блуждают…»
Спешите на молитву, призывает голос. Ищите спасения!
Сладость сладости
В ту же минуту звонок Безуглова.
— Тебе повезло, — кричит, — нашли узбека. Где? Да на Кузнечном рынке. Торговал этой… как ее… Хохломой.
— Наверное, пахлавой?
— Ну, пахлавой, какая разница… А мелкий частник — это даже хорошо. Это сейчас поощряется. Приусадебные наделы, личные огороды и все такое…
Я спросил:
— Ты уверен, что пахлава растет в огороде?
— Я не знаю, где растет пахлава. И знать не хочу.
Но я хорошо знаю последние инструкции горкома… Короче, с узбеком порядок.
Сергей Довлатов, «Приличный двубортный костюм»
Нет на свете ничего слаще ленивых азиатских сладостей. Все дело, конечно, в тамошнем жарком в любой сезон солнце, дающем умение неспешно жить. Вот рецепты сладкой южной жизни: текучий расплавленный сахар, благовонная патока, полупрозрачный густой мед; наполненный душной ванильной пудрой ветер; воздух, пропитанный карамельными вкусом и запахом, тягучая резина нуги, приторные камешки цукатов. Слабое движение, сонливая нега в рябой тени. Нельзя заполнять каждое мгновение действием; обязательно нужны совершенно бесполезные часы, нужны скука, ожидание того, что ничего не случится. Когда из головы выбрасываешь заботы и обязанности, исчезает и время, а взамен солнце дарит возможность хотя бы пару часов спокойно подождать, пока эти часы пройдут.
Вот философия сладкой кухни, вот символ этой восхитительной жизни, сладость сладостей, пирог с ореховой начинкой, пахлава.
Литератор-кулинар Вильям Похлебкин составил самое грамотное в русскоязычных поваренных книгах описание пахлавы. Перо знатока подтверждает: важно не то, что ты готовишь, имеет значение — как; важен не тупой процесс варки-жарки-насыщения, значение имеет кулинария как искусство. Вкус и качество пахлавы, учат знатоки, зависят от начинки. Турецкая, бакинская, нахичеванская, шушинская, боснийская, болгарская, сдобная, слоеная, лапшевидная и прочие (а их десятки) виды пахлавы как раз начинками и различаются. Географический пояс южной сладости — это Балканы и Крым, Кавказ и Закавказье, арабский мир и Средняя Азия. Итак, начинка и еще, может быть, форма ограничивают поле для импровизации, остальное давно уже, веками, почти канон.
В качестве прослойки между тончайшими лепестками слоеного теста (слоев бывает и четыре, и восемнадцать) — тертая стружка грецких орехов и фисташек. Грецкие орехи толкут с сахарной пудрой (это, оказывается, лучше, чем с сахаром), их смешивают при желании с миндалем или фундуком. В начинку добавляют, например, кардамон, корицу, кондитерскую крошку или сырое яйцо. Начинку раскатывают на мраморной доске или толстом стекле. Для приготовления заливки мед разводят в воде (стакан на килограмм меда) и уваривают до тонкой нитки. В сахарную заливку добавляют лимонную или апельсиновую цедру, имбирь, гранатовый сок. В выпечке пахлавы (40 минут в духовке) необходим перерыв для дополнительного внесения масла.
В Советском Союзе пахлаву большими партиями производил Гвардейский комбинат хлебобулочных изделий, ответственный перед родиной также за выпуск других «изюмно-ореховых, мармеладно-ореховых и крахмально-сахарных изделий». Название предприятия звучит как оскорбление прославленного лакомства. Это знакомо, как знакомо и довлатовское «короче, с узбеком порядок»; узбек продает хохлому пополам с пахлавой в пакете с нарисованным на нем гвардейским значком. Но ведь должно быть не так, настоящее искусство любит нежное, бережное обращение, пахлава не растет в огороде. Украинский писатель Сергей Троян пришел в восторг от пахлавы, отведанной на алуштинском пляже, и попытался разобраться в лингвистических особенностях понятия:
Самый знаменитый тайный агент.Самая прибыльная серия шпионских романов.Самый известный киногерой XX века.Самый успешный коммерческий проект в истории мирового кино.У вас в руках первое русскоязычное и одно из самых полных в мире исследований литературного и кинематографического образов Джеймса Бонда, британского секретного агента 007.Авторы книги — известные журналисты, сотрудники русской службы радио «Свобода» Наталья Голицына (Лондон) и Андрей Шарый (Прага).
“Австро-Венгрия: судьба империи” – увлекательный рассказ о чрезвычайно пестрой и удивительно интересной стране, своего рода европейской Атлантиде, известной российскому читателю гораздо меньше, чем она того заслуживает. Державы Габсбургов давно нет на картах, Первая мировая война уничтожила эту, пожалуй, самую уютную в истории империю, но накопленный ее народами опыт сосуществования до сих пор актуален для Центральной Европы. Путешествия по дюжине независимых государств, территории которых некогда были частями Австро-Венгрии, подтверждают: и в сегодняшнем дне отзываются ушедшие времена.Первое издание книги вышло в 2010 году под названием “Корни и корона.
Три тысячи километров Дуная, второй по протяженности реки Старого Света, – три тысячелетия истории человечества. Речное движение от германского истока к украинско-румынскому устью через территории Австрии и Словакии, Венгрии и Хорватии, Сербии и Болгарии – это путешествие в прошлое могущественных империй и в настоящее новой Европы. Во все времена Дунай вдохновлял на подвиги и свершения полководцев и политиков, поэтов и художников, композиторов и скульпторов. Сегодняшние поездки по Дунаю подтверждают: эта река обозначает важнейшую политическую и культурную дугу Старого Света, зону соперничества и сотрудничества народов, область взаимопроникновения их языков и обычаев.
Самая громкая серия бульварных детективных романов в истории французской литературы. Самый популярный западный фильм, выходивший в советский кинопрокат. Их главный герой — неуловимый преступник, столетие назад сковавший страхом Париж. Между двумя мировыми войнами вместе с сюрреалистами он сделал неразличимой грань между вымыслом и реальностью. В шестидесятые годы цикл блестящих кинокомедий превратил его в икону массовой культуры.У вас в руках первое русскоязычное и одно из самых полных в мире исследований литературного и кинематографического образа Фантомаса.
Герой бульварных романов и новелл американского писателя Джонстона Маккалли, прославленный персонаж десятков художественных фильмов и телесериалов, вот уже почти столетие притягивает внимание миллионов читателей и зрителей. Днем — утонченный аристократ, слабый и трусоватый, ночью он превращается в неуловимого мстителя в черной маске, в отважного и мужественного защитника бедных и угнетенных. Знак его подвигов — росчерк шпаги в виде буквы Z. На экране имя Zorro носили знаменитые актеры нескольких эпох: Дуглас Фербенкс, Тайрон Пауэр, Гай Уильямс, Ален Делон, Энтони Хопкинс, Антонио Бандерас.
Новая книга Андрея Шарого написана им в соавторстве со старшей сестрой, московским филологом Ольгой Подколзиной. У такого соавторства есть причина: детьми они переехали в Москву с Дальнего Востока, а много лет спустя — в изменившейся общественно-политической реальности — побывали в разных европейских городах. Пытаясь точнее определить место родной страны на культурологической карте Европы, авторы проводят интересные, хоть и неожиданные порой параллели между Москвой и другими мегаполисами Старого Света — Римом и Киевом, Берлином и Прагой, Парижем и Будапештом…
Вы верите в судьбу? Говорят, что судьба — это череда случайностей. Его зовут Женя. Он мечтает стать писателем, но понятия не имеет, о чем может быть его роман. Ее зовут Майя, и она все еще не понимает, чего хочет от жизни, но именно ей суждено стать героиней Жениной книги. Кто она такая? Это главная загадка, которую придется разгадать юному писателю. Невозможная девушка? Вольная птица? Простая сумасшедшая?
Действие романа «Дети Розы» известной английской писательницы, поэтессы, переводчицы русской поэзии Элейн Файнстайн происходит в 1970 году. Но героям романа, Алексу Мендесу и его бывшей жене Ляльке, бежавшим из Польши, не дает покоя память о Холокосте. Алекс хочет понять природу зла и читает Маймонида. Лялька запрещает себе вспоминать о Холокосте. Меж тем в жизнь Алекса вторгаются английские аристократы: Ли Уолш и ее любовник Джо Лейси. Для них, детей молодежной революции 1968, Холокост ничего не значит, их волнует лишь положение стран третьего мира и борьба с буржуазией.
Прототипы героев романа американской писательницы Ивлин Тойнтон Клея Мэддена и Беллы Прокофф легко просматриваются — это знаменитый абстракционист Джексон Поллок и его жена, художница Ли Краснер. К началу романа Клей Мэдден уже давно погиб, тем не менее действие вращается вокруг него. За него при жизни, а после смерти за его репутацию и наследие борется Белла Прокофф, дочь нищего еврейского иммигранта из Одессы. Борьба верной своим романтическим идеалам Беллы Прокофф против изображенной с сатирическим блеском художественной тусовки — хищных галерейщиков, отчаявшихся пробиться и оттого готовых на все художников, мало что понимающих в искусстве нравных меценатов и т. д., — написана Ивлин Тойнтон так, что она не только увлекает, но и волнует.
В первую часть сборника «Синдром Черныша» вошли 23 рассказа Дмитрия Быкова — как публиковавшиеся ранее, так и совсем новые. К ним у автора шести романов и двух объемных литературных биографий отношение особое. Он полагает, что «написать хороший рассказ почти так же трудно, как прожить хорошую жизнь». И сравнивает свои рассказы со снами — «моими или чужими, иногда смешными, но чаще страшными». Во второй части сборника Д.Быков выступает в новой для себя ипостаси — драматурга. В пьесах, как и в других его литературных произведениях, сатира соседствует с лирикой, гротеск с реальностью, а острая актуальность — с философскими рассуждениями.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Сидеть и смотреть» – не роман, не повесть, не сборник рассказов или эссе. Автор определил жанр книги как «серия наблюдений». Текст возник из эксперимента: что получится, если сидеть в людном месте, внимательно наблюдать за тем, что происходит вокруг, и в режиме реального времени описывать наблюдаемое, тыкая стилусом в экран смартфона? Получился достаточно странный текст, про который можно с уверенностью сказать одно: это необычный и даже, пожалуй, новаторский тип письма. Эксперимент продолжался примерно год и охватил 14 городов России, Европы и Израиля.
Леонск – город на Волге, неподалеку от Астрахани. Он возник в XVIII веке, туда приехали немцы, а потом итальянцы из Венеции, аристократы с большими семействами. Венецианцы привезли с собой особых зверьков, которые стали символом города – и его внутренней свободы. Леончанам удавалось отстаивать свои вольные принципы даже при советской власти. Но в наше время, когда вертикаль власти требует подчинения и проникает повсюду, шансов выстоять у леончан стало куда меньше. Повествование ведется от лица старого немца, который прожил в Леонске последние двадцать лет.
Жанр путевых заметок – своего рода оптический тест. В описании разных людей одно и то же событие, место, город, страна нередко лишены общих примет. Угол зрения своей неповторимостью подобен отпечаткам пальцев или подвижной диафрагме глаза: позволяет безошибочно идентифицировать личность. «Мозаика малых дел» – дневник, который автор вел с 27 февраля по 23 апреля 2015 года, находясь в Париже, Петербурге, Москве. И увиденное им могло быть увидено только им – будь то памятник Иосифу Бродскому на бульваре Сен-Жермен, цветочный снегопад на Москворецком мосту или отличие московского таджика с метлой от питерского.
Сборник путевой прозы мастера нон-фикшн Александра Гениса («Довлатов и окрестности», «Шесть пальцев», «Колобок» и др.) поделил мир, как в старину, на Старый и Новый Свет. Описывая каждую половину, автор использует все жанры, кроме банальных: лирическую исповедь, философскую открытку, культурологическое расследование или смешную сценку. При всем разнообразии тем неизменной остается стратегия: превратить заурядное в экзотическое, впечатление — в переживание. «Путешествие — чувственное наслаждение, которое, в отличие от секса, поддается описанию», — утверждает А.