Четыре путешествия на машине времени (Научная фантастика и ее предвидения) - [64]
Он трижды писал Рузвельту по поводу атомной бомбы. 12 апреля 1945 года, в день скоропостижной кончины Рузвельта, третье письмо Эйнштейна лежало на столе президента непрочитанным. На призыв физика воздержаться от атомной бомбардировки японских городов через 4 месяца ответил другой президент США — Гарри Трумэн. Ответил 6 августа.
Не физики склонились над картой Японии, выбирая цели, росчерком пера предоставив право городу Киото — жить, а Хиросиме и Нагасаке — погибнуть. Это военных интересовали поражающие эффекты нового оружия. И это политик — эталон "стопроцентного американца" — написал: "…в самой крупной в истории азартной научной игре мы поставили на карту два миллиарда долларов и выиграли" (Трумэн).
И все-таки утверждать, что ученые тут совершенно ни при чем, тоже нельзя. Ведь был реакционер Теллер, и не забыто высказывание Энрико Ферми о том, что, дескать, взрыв атомной бомбы — это "прекрасная физика"… И уже в наши дни, усмехаясь, дает интервью "отец нейтронной бомбы" Сэмюэль Коэн, цинизмом потрясший даже видавших виды западных газетчиков.
Драма — философская, человеческая, нравственная — была.
Ясно, что вновь открывшееся проблемное поле художественной литературы не могло оставаться неисследованным. Литература и занялась новой проблемой всерьез, как только она была "поставлена" взрывом над Хиросимой. Но для научной фантастики все это оказалось повторением пройденного.
Лео Сциллард признался, что читал Уэллса и задумался над проблемой еще в тридцатые годы. А отец-основатель атомной физики Эрнест Резерфорд в то же время едко прошелся по адресу любителей сенсаций, поверивших, что человечеству под силу будет обуздать и использовать энергию атома. Обладатель поразительной научной интуиции лорд Резерфорд счел достаточным бросить царственное: "Вздор!", не вступая в дискуссии. Его коллега Нильс Бор, тоже не последний человек в этой области, искренне пытался остудить энтузиастов с помощью "хладных числ". Самые светлые головы в науке упрямились за считанные годы до осуществления первой цепной реакции. И чуть более десяти лет оставалось до Хиросимы.
эти часто цитируемые строки родились в мозгу не писателя-фантаста, их написал в 1921 году поэт Андрей Белый. Интересно, кто-нибудь еще — физики, военные — употребили тогда это знакомое ныне всему миру словосочетание: "атомная бомба"?
После таких примеров вряд ли кого удивит прозорливость многих авторов научно-фантастических произведений.
Оказывается, "атомный" приоритет Уэллса тоже не представляется очевидным. Совсем недавно историки фантастики обнаружили забытое всеми произведение, в котором впервые, видимо, говорилось о сверхоружии. Одновременный взрыв всех его запасов способен был не только разнести вдребезги земной шар, но даже сообщить заметный импульс Солнечной системе! Появился роман англичанина Роберта Кроми "Удар судьбы" в 1895 году — и, разумеется, прошел незамеченным. Мало того, что в Англии бушевали страсти вокруг уэллсовской "Машины времени", — у читателей той поры уже сформировались кое-какие представления о мере научной достоверности, пусть и в фантастике!
В романе другого популярного автора тех лет, Джорджа Гриффита, уже описана "базука", стреляющая атомными снарядами ("Властелин труда", 1911). А чуть позже в Советской России вышли сразу две книги, ясно обозначившие тему "атомной опасности". В романе В. Никольского "Через тысячу лет" (1927) встречается удивительные слова о том, как во время неудачного эксперимента "атомы отдали скрытую в них энергию" и "взрыв тысяча девятьсот сорок пятого года (!) стер с лица Земли пол-Европы". Борьба человечества против угрозы атомного самоуничтожения описана годом позже В. Орловским в романе "Бунт атомов".
И наконец, через год после уэллсовского "Освобожденного мира" выходит роман "Человек, встряхнувший Землю", написанный американским писателем Артуром Трэйном в соавторстве с известным физиком Робертом Вудом. Книга эта удивительная! Мало того, что это одно из первых произведений, в которых обсуждаются последствия применения атомного оружия, а лучевая болезнь описана, видимо, впервые. Но авторы задумались и над перспективами использования разрушительной энергии во благо, а не во зло! В романе ученый-пацифист демонстрирует оружие, которое в состоянии поднять на воздух целые горные хребты, и принуждает нации Земли прекратить войну…
Что же, в это верили. Как раньше верили в "миротворческую" сущность аэроплана, динамита, газов, прочих технических новшеств — считалось, что они делают войну бессмысленной. Верил в это и автор "Освобожденного мира". В романе единое государство Земли вряд ли возникло бы, не переживи человечество жуткую атомную "прививку", и даже в 1942 году, когда будущее Европы и всего мира решалось под Сталинградом, в США вышел роман Бернарда Ньюмена "Секретное оружие", в котором описано, как взрыв некоего "суперснаряда" положил конец мировой войне (только благодаря бдительности ФБР автор не проговорился об атомной бомбе — таких слов в романе нет)…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Американский писатель Грегори Бенфорд, 65-летие которого отмечается в этом месяце, немало потрудился на нелегком поприще — реабилитации прилагательного в привычном словосочетании «научная фантастика». Когда-то оно, а не существительное, считалось главным, основополагающим, потом оказалось порядком дискредитировано и приобрело даже некий «стыдный» смысл. И только благодаря таким авторам, как Бенфорд, в последние десятилетия вновь вернуло свой былой респект и благозвучие.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Николай ГОРНОВ. УБЕЙ В СЕБЕ КОСМОНАВТАЯсно, что подобное предложение совсем не в духе нашего журнала. Однако на сей раз авторский взгляд вполне понятен.Борис РУДЕНКО. ЗАЩИТА СВИДЕТЕЛЯДействительно, такому убежищу можно только позавидовать!Шейн ТОРТЛОТТ. ЧЕЛОВЕК С НИЗОВЬЕВ РЕКИКто сказал, что проще всего уйти?Брэд ТОРГЕРСЕН. ПОМОЩНИК КАПЕЛЛАНАВот и еще одна инопланетная раса желает извести человечество под корень — конечно, из самых что ни на есть благородных побуждений.Антуан ЛАНКУ, Жесс КААН. НЕГАРАНТИЙНЫЙ ДЕФЕКТДа какая же это фантастика? Ситуация до боли знакома едва ли не каждому потребителю.Филип БРЕВЕР.
Однажды Пушкин в приступе вдохновения рассказал в петербургском салоне историю одного беса, который влюбился в чистую девушку и погубил ее душу наперекор собственной любви. Один молодой честолюбец в тот час подслушал поэта…Вскоре рассказ поэта был опубликован в исковерканном виде в альманахе «Северные цветы на 1829 год» под названием «Уединенный домик на Васильевском».Сто с лишним лет спустя наш современник писатель Анатолий Королев решил переписать опус графомана и хотя бы отчасти реконструировать замысел Пушкина.В книге две части – повесть-реконструкция «Влюбленный бес» и эссе-заключение «Украденный шедевр» – история первого русского плагиата.
«…В XX веке Польша (как и вся Европа) испытала такие масштабные потрясения, как массовое уничтожение людей в результате кровопролитных мировых и локальных войн, а также господство тоталитарных систем и фиаско исторического эксперимента – построения социализма в Советском Союзе и странах так называемого социалистического лагеря. Итогом этих потрясений стал кризис веры в человеческий разум и мораль, в прогрессивную эволюцию человечества… Именно с отношением к этим потрясениям и, стало быть, с осмыслением главной проблемы человеческого сознания в любую эпоху – места человека в истории, личности в обществе – и связаны, в первую очередь, судьбы европейской культуры и литературы в XX в., в том числе польской».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Статья Дмитрия Померанцева «Что в имени тебе моем?» — своего рода некролог Жозе Сарамаго и одновременно рецензия на два его романа («Каин» и «Книга имен»).
В первый раздел тома включены неизвестные художественные и публицистические тексты Достоевского, во втором разделе опубликованы дневники и воспоминания современников (например, дневник жены писателя А. Г. Достоевской), третий раздел составляет обширная публикация "Письма о Достоевском" (1837-1881), в четвёртом разделе помещены разыскания и сообщения (например, о надзоре за Достоевским, отразившемся в документах III Отделения), обзоры материалов, характеризующих влияние Достоевского на западноевропейскую литературу и театр, составляют пятый раздел.
Литературная газета. 5 марта 1940 г. № 13 (864) С. 3–4.