Четыре мушкетёра - [19]

И они ушли бродить по квартире, чем-то звенели, что-то отодвигали. Вартанян лежал в диване и думал. Больше он ничего делать не мог, потому что было тесно.

Первое, что Вартанян понял, когда начал думать, — он в западне. Дальше шли невесёлые мысли о том, сколько ему здесь придётся пролежать голодным. Потом он вспомнил, что есть всё равно нечего и не на что, и лежать сразу стало легче.

И тут Вартанян услышал звонок в дверь. Даже лёжа в диване, он почувствовал, как те двое встали в стойку, потом смутно услышал, как один пошёл открывать, причём шёл не обычным своим шагом, а шаркающей походкой пожилого человека, явно желая произвести впечатление, что это профессор. Дверь открылась, раздались какие-то голоса, но преобладала милицейская речь, построенная целиком на вопросительных и повелительных интонациях.

Потом голоса затихли в гостиной, и вновь воцарилось молчаливое ожидание.

Снова раздался звонок в дверь, и всё повторилось. И тут Вартаняна осенило. Он вспомнил, что в квартире два телефона: один у него в комнате, другой у хозяев. Об этом ему сказал Планшеев, когда расхваливал квартиру. Он даже, помнится, назвал сумму, которую хозяйке пришлось вписать прописью в перечень своих расходов.

Телефон — это было кое-что, хотя Вартанян не знал, как он освободит его из дивана.

В коридоре снова послышались шаги и голоса, хлоп-нула входная дверь. Вартанян понял по звукам и обрывкам услышанных фраз, что кто-то ушёл. Но кто? В квартире всё снова затихло, потом раздались шаги по коридору, двое вошли в его комнату и заговорили, но шёпотом:

— Это она сама, я тебе точно говорю. Один ключ у нас, который профессор дал, другой у неё, больше ключей нет.

— Тише, отпирает.

— Во-во, зашла.

— Свет зажигает.

— Нам нужно объявиться вовремя. А то может получиться так, что начнёт переодеваться, а тут мы. Как школьники у забора женского пляжа.

— Или того хуже: в ванну залезет.

— Ну что, пошли?

— Давай.

И они двинулись из комнаты, ступая на цыпочках и стараясь идти в ногу.

— Миша, это ты? — раздался певучий женский голос, после чего последовал, как и ожидалось, возглас удивления, куда, впрочем, более спокойный, чем ожидал Вартанян, да, похоже, и те двое тоже.

«Всё понятно, — сообразил Вартанян, — они отправили тех двоих, как не представляющих в данный момент интереса, и дождались хозяйку. Теперь они, наверное, так ею увлечены, что можно и выбраться… Если не из квартиры, то из дивана».

Вартанян легко отодвинул сиденье и вылез из дивана, но оставил его открытым на всякий случай. Потом подошёл к двери и выглянул в коридор, который на сей раз показался ему совсем уж длинным. «Да, из квартиры выбраться нечего и думать», — быстро сообразил он, прислушиваясь к голосам из гостиной.

А там события разгорались. Вопросительные интонации сыпались из милиционеров в неограниченном количестве, но, судя по нарастающему раздражению в их голосах, толку от этого было немного. Спокойный женский голос отвечал односложно, но уверенно, как будто все слова были заучены хозяйкой задолго до прихода гостей и она сама пригласила их, чтобы они проверили, хорошо ли она знает свою роль. Вартаняну это так понравилось, что он, ещё не видя её, сделался союзником и начал подумывать уже не о том, как выбраться отсюда самому, а как помочь ей.

Для начала он снял ботинки и стал тихо-тихо подкрадываться к двери гостиной, чтобы посмотреть, что там делается, а главное — какова из себя хозяйка. Это удалось ему со второй попытки: в первый раз ему показалось, что один из тех двоих хочет выйти, поэтому пришлось ретироваться в свою комнату.

Вартанян всё-таки заглянул в приоткрытую дверь гостиной, для чего надо было предварительно лечь на пол — он читал об этом где-то, — и понял, что не ошибся. Такая женщина была достойна оказаться под его защитой, потому что ни в одном детективном романе не было написано, что преступница может быть столь мила и симпатична.

Вартанян подумал именно «симпатична», хотя чуть было не подумал «красива», потому что понял это с первого взгляда.

То была очаровательная женщина лет двадцати пяти или тридцати, тёмноволосая, судя по парику, с голубыми глазами, не знавшими ещё, что такое косметика не из Парижа, чуть-чуть вздёрнутым носиком, чудесными зубками. Мраморно-белая кожа её отливала розовым, подобно опалу.

Двое милиционеров уже выбивались из сил, и их Вартаняну тоже стало по-человечески жалко: на их месте он бы спасовал. Но долг гнал их в бой, и они продолжали задавать хозяйке вопросы, не так уж надеясь что-либо понять и выяснить, как в основном для того, чтобы приободрить этими вопросами друг друга.

«Вот что значит мужская дружба», — подумал влюблённый Вартанян, после чего тем же путём тихо вернулся в свою комнату и надел ботинки. И тут, среди мыслей о том, как помочь хозяйке, он снова вспомнил про второй телефон в доме. У него созрел план. Он от радости чуть не захлопал в ладоши, как не раз делал это в недалёком детстве, но вовремя остановил себя. Телефон-то телефон, то ведь надо найти ещё и его номер. А это, похоже, сделать, не выходя из комнаты, нелегко. Оставалось надеяться на случайности, которых сегодня уже было так много, что ещё одна не была бы заметна для судьбы.