Четыре месяца темноты - [14]

Фаина ускорила шаг и услышала над головой хлопанье крыльев другой вороны. Скоро к птице сверху присоединилась та, что сидела на заборе.

Женщина вжала голову в плечи и пошла в сторону гимназии, не понимая, за что на нее так ополчился животный мир.

Вороны продолжали кружить над ней, недовольно каркая, но новых попыток напасть не предпринимали.

Так, в сопровождении шумной компании, заслуженный педагог добралась до школы.

На крыльце Фаина Рудольфовна встретила коллег. Она еще издалека узнала Элеонору Павловну, женщину средних лет, всегда носившую длинные серьги и аккуратную короткую прическу. Рядом стоял Роман Штыгин, учитель физкультуры, редко с кем беседовавший.

Элеонора Павловна всегда казалась ей той самой русской женщиной, которая на скаку останавливает коня и заходит в горящую избу. В школе она уже много лет вела литературу.

«Сильная женщина, – в очередной раз подумала Фаина, глядя на нее, – взять на себя нынешние одиннадцатые и десятые классы, а сколько еще и до этого было у нее оболтусов…»

Сильная женщина улыбнулась широчайшей своей улыбкой.

– Добрый день, моя радость! Что ты так бледна?

Кто-то сказал, Элеонора Павловна «вмещает» много чувства юмора и именно это позволяет ей работать с детьми эффективно. Однако Фаина слышала, что коллега собирается уходить из гимназии. Слухи или правда? И в чем причина, если все-таки – правда? Фаина тоже собиралась уходить. А кто не собирался?

– Здравствуйте, – грустно протянула учительница истории.

– День, наполовину занятый педсоветом, не может быть добрым, – с вечной иронией в голосе пробасил Штыгин. – Я смотрю, вы не одна?

Птицы покружили, обиженно покричали и сели на ближайшее дерево.

Фаина заставила себя не смотреть на руку Штыгина. И тем не менее, как и всегда, не сдержалась и бросила короткий взгляд. «Металл или пластик? – думала она. – А может, и деревянная…»

– Это не смешно, – засопела Фаина Рудольфовна. – Они преследуют меня от самого метро. Уже становится страшно. Не понимаю, что им от меня нужно!

– Может, Фаиночка, они хотят свить на тебе гнездо? – разразилась заливистым смехом Элеонора Павловна.

Не очень удачная шутка. Волосы у Фаины сегодня укладывались ужасно. Но, услышав заразительный смех учительницы литературы, она не обиделась. Другое дело, если бы то же самое сказал Штыгин.

– Никогда не видела таких безумных птиц. Что они во мне нашли?

– Может быть, вот это?

Штыгин был выше ее на голову, он протянул к ней правую руку и вытащил что-то из капюшона. Фаина даже не успела отшатнуться.

– Куриная кость?! Как она там оказалась?

– Может, муж подложил? – Элеонора Павловна хохотала так, что у нее выступили слезы. Ее смех заразил и остальных.

– Возможно, птица случайно уронила кость прямо вам в капюшон? – Штыгин выбросил находку во двор, вороны тут же накинулись на нее и с криками полетели прочь. – Или вы съели куриную ногу и оставили косточку про запас.

Теперь Фаина вспомнила, как птица врезалась ей в плечо, наверное, пыталась забрать выпавшую добычу. Усталое лицо женщины растянулось в улыбке, и она со своим характерным чуть повизгивающим смехом присоединилась к раскатисто хохочущей Элеоноре Павловне.

– Ну ладно. Значит, не зря приехала на педсовет. Будет что рассказать мужу.

Смеялся ли над этой историей Штыгин? Вроде даже улыбнулся. Хотя глаза у него, кажется, всегда были грустными. Нет, не грустными… Это глаза человека, который видел много страданий, немного больше, чем можно выдержать, сохранив способность смеяться над чужими шутками. Эхо войны… Наверное, он по привычке ударил того старшеклассника из другой школы. Говорят, тот бил одноклассниц и воровал. Но все же первое правило: никакого физического контакта. Поэтому его и уволили тогда. Интересно, какой рукой он ему?.. Ну ладно, хватит об этом думать.

Спустя несколько мгновений через улицу напротив школы с ревом пронесся грузовик. Фаине даже показалось, что послышался глухой удар, и вороны после этого замолкли.

– Вы слышали? Что это было?

– Камень или что угодно! Носятся, как угорелые! – вскричала Элеонора Павловна, уперев руки в бока. – Ни на знаки не смотрят, ни на светофор! Что же за безобразие, ведь дети ходят! Сто раз администрации говорила – ставьте «лежачего полицейского»!

– Тогда на уроках только грохот грузовиков и будет слышен, – расстроилась Фаина.

– Вот на педсовете и обсудим эту проблему! – воскликнула Элеонора Павловна, бодро взяв под руку учительницу истории.

Они вместе поднялись в душный класс, который уже заполняли другие учителя.

Фаина Рудольфовна беглым взглядом осмотрела присутствующих и обнаружила только одно незнакомое лицо. Среди массы женщин, по большей части бальзаковского возраста, среди ярких нарядов и причесок он явно выбивался из толпы. Лишь на мгновение у Фаины промелькнула мысль: что здесь делает этот худой молодой человек с проницательным смеющимся взглядом? Новый учитель? Слишком молод. Скорее практикант. Такие иногда приходили на пару месяцев, набирались впечатлений и уходили с тем, чтобы больше никогда не вернуться к школьникам.

«А может, это просто очередной представитель банка, пришедший предложить нам золотую кредитную карту?» – подумала Фаина и, подавив зевок, перестала рассматривать незнакомца.