Четыре любви маршала Жукова. Любовь как бой - [6]

Когда же Константину удавалось неплохо заработать на шитье сапог, он обычно возвращался из Угодского Завода подвыпившим. Егор и Маша встречали его на дороге, и он всегда вручал детям гостинцы — баранки или конфеты.

Зимой в свободное от домашних дел время Егор чаще всего ходил на рыбалку, катался на самодельных коньках на Огублянке или на лыжах с Михалевых гор.

Наступило лето 1908 года. Сердце мальчика щемило при мысли, что скоро придется оставить дом, родных, друзей и уехать в Москву. Он понимал, что, по существу, детство кончается. Правда, прошедшие годы можно было лишь условно назвать детскими, но на лучшее он не мог рассчитывать.

Однажды собрались на местной завалинке соседи и стали говорить о том, что пора бы сыновей в Москву отправлять: взрослые они уже, пусть на жизнь зарабатывают, пользу приносят.

Однако тут мнения жителей деревни разделились. Одни собирались везти своих детей в ближайшие дни, другие хотели подождать еще год-два. Устинья сказала, что отвезет Егора после яр марки, которая бывала в деревне через неделю после Троицына дня.

Лешку Колотырного уже отдали в ученье в столярную мастерскую, хозяином которой был богач из нашей деревни Мурашкин.

Константин спросил сына про ремесло, которое тот думает изучать, и он ответил, что хочет в типографию. Отец сказал, что у него нет знакомых, которые могли бы помочь определить Егора в типографию. И Устинья решила просить своего брата Михаила взять мальчика в скорняжную мастерскую. Константин согласился, поскольку скорняки хорошо зарабатывали. Егор же был готов на любую работу, лишь бы быть полезным семье.

В июле 1908 года в соседнюю деревню Черная Грязь приехал Михаил Артемьевич Пилихин.

Михаил Пилихин, брат Устиньи, рос в бедности. В одиннадцать лет его отдали в скорняжную мастерскую на ученье, и через четыре года он стал мастером. Михаил был очень бережлив, почти жаден, и сумел за несколько лет скопить деньги и открыть свое небольшое дело. Он стал прекрасным мастером-меховщиком, поэтому у него всегда было много заказчиков, которых он обдирал немилосердно.

Однако в лености Пилихина обвинить было нельзя: он трудился добросовестно, не жалея себя. Михаил постепенно расширял мастерскую, довел число рабочих-скорняков до восьми человек и, кроме того, постоянно держал еще четырех мальчиков, которых старательно обучал. Как тех, так и других эксплуатировал беспощадно. Поэтому и сколотил состояние.

Вот этого человека Устинья и попросила об услуге. Она хотела, чтобы Михаил взял Егора в ученики и посвятил мальчика в тонкости своего дела. Брат согласился и тихим, проникновенным голосом приказал привести Егора к нему, а он там уж решит, брать или брать.

Позже Константин спросил у жены:

— А какие условия он предложил?

— Известно какие! — ответила Устинья. — Четыре с половиной года мальчиком, а потом будет мастером.

— Ну что ж, делать нечего, пусть едет…

Через два дня Егор с отцом пошли в деревню Черная Грязь. Подходя к дому Пилихиных, Константин сказал:

— Смотри, вон сидит на крыльце твой будущий хозяин. Когда подойдешь, поклонись и скажи: «Здравствуйте, Михаил Артемьевич».

— Нет, я скажу: «Здравствуйте, дядя Миша!» — возразил мальчик.

— Ты забудь, что он тебе доводится дядей. Он твой будущий хозяин, а богатые хозяева не любят бедных родственников. Это ты заруби себе на носу.

Подойдя к крыльцу, на котором, развалившись в плетеном кресле, сидел дядя Миша, Константин поздоровался и подтолкнул сына вперед. Не ответив на приветствие, не подав руки отцу, Пилихин повернулся к мальчику. Он поклонился и сказал:

— Здравствуйте, Михаил Артемьевич!

— Ну, здравствуй, молодец! Что, скорняком хочешь быть?

Егор промолчал.

— Ну что ж, дело скорняжное хорошее, но трудное, — протянул Михаил.

— Он трудностей не должен бояться, к труду привычен с малых лет, — произнес Константин.

— Грамоте обучен?

Константин показал похвальный лист Егора.

— Молодец! — похвалил дядя, а затем, повернув голову к двери, крикнул: — Эй, вы, оболтусы, идите сюда!

Из комнаты вышли сыновья Михаила, Александр и Николай, хорошо одетые и упитанные ребята, а затем и сама хозяйка.

— Вот, смотрите, башибузуки, как надо учиться, — громко произнес Михаил, показывая им похвальный лист, — а вы все на тройках катаетесь. — Обратившись наконец к отцу он сказал: — Ну что ж, пожалуй, я возьму к себе в ученье твоего сына. Парень он крепкий и, кажется, неглупый. Я здесь проживу несколько дней. Потом поеду в Москву, но с собой его взять не смогу. Через неделю едет брат жены Сергей, вот он и привезет его ко мне.

На том и расстались.

Егор обрадовался чрезвычайно тому, что сможет прожить в родном доме еще целую неделю.

— Ну, как вас встретил мой братец? — спросила Устинья.

— Известно, как нашего брата встречают хозяева, — со вздохом ответил Константин.

— А чайком не угостил?

— Даже не предложил нам сесть с дороги, — угрюмо произнес Константин. — Он сидел, а мы стояли, как солдаты. — И зло добавил: — Нужен нам его чай, мы с сынком сейчас пойдем в трактир и выпьем за свой трудовой пятачок.

Устинья горестно вздохнула, сунула сыну баранку, и Егор с отцом зашагали к трактиру…