Четыре королевы - [41]
Итак, начиная с осени 1242 года Франция обрела позицию самого богатого и могущественного королевства в Европе. И, соответственно, Маргарите, а не Элеоноре достался в мужья самый почитаемый король христианского мира.
Влияние Англии на международном уровне падало с каждым днем, и Элеонора, намного более практичная, чем супруг, сразу же постаралась смягчить потери. В частности, она сказала Генриху, что обещания обещаниями, а в сложившихся обстоятельствах нельзя отдавать Гасконь Ричарду. Ее следует приберечь для нужд короны, чтобы впоследствии сделать доменом их сына Эдуарда, наследника престола. Ей не пришлось долго стараться, Генрих очень скоро согласился отменить награду.
Ричард пришел в бешенство. Застрявшие в Бордо Генрих, его брат и Элеонора устроили в августовскую жару бурную ссору и наделали много глупостей. Ричард пригрозил, что уйдет из войска без позволения короля. Король подкупил каких-то мерзавцев, чтобы бросили Ричарда в темницу. Ричард спасся, спрятавшись в церкви. В начале сентября они чуть-чуть остыли, и граф Корнуэлльский еще месяц слонялся по городу, пока не отправился домой в Англию; но отношения между братьями испортились. Элеонора чувствовала, что сейчас как нельзя более необходимо обуздать непокорный дух Ричарда и подчинить его интересам королевской власти путем брака с Санчей.
По крайней мере, уж это-то ей удалось — с помощью дядюшки Пьера. В июле, пока Генрих и Ричард сражались под Сентом, Пьер Савойский в Провансе занимался окончательным уточнением деталей брачного контракта Санчи с графом Корнуэлльским. Соглашение было официально подписано, по обычаю, на церемонии в замке Тараскон, но оставалось еще решить проблему доставки невесты к будущему супругу — опасное предприятие в дни войны. Пьер, который не сумел устоять перед искушением сходить походом на графа Женевского, благо он оказался поблизости, поручил эту задачу своему младшему брату Филиппу, новому избраннику на пост епископа Баланса. Филипп единственный из членов семьи еще не бывал в Англии (хотя уже давно пользовался щедротами Генриха, получив от него три бенефиция in absentia, то есть заочно). Мать Санчи, Беатрис Савойская, также сопровождала дочь в свадебном путешествии. Им пришлось подождать, пока не было заключено перемирие между Англией и Францией весной 1243 года, но к маю они уже добрались до Бордо, где все еще пребывали Генрих и Элеонора, которым очень не хотелось встречаться с английскими баронами. С ними находился и Симон де Монфор, помогая удерживать Гасконь и управлять ею в интересах английской короны. Ричард, уехавший в октябре предыдущего года, конечно, уже давно был дома.
Генрих и Элеонора страшно обрадовались приезду провансальской родни. Элеонора не виделась с матерью и сестрой уже семь лет. Наверное, королю и королеве очень пришлось по душе появление столь сочувственных слушателей после тревог и позора предыдущих месяцев. Генриха они утешили так, что он тут же пожаловал Филиппу еще один бенефиций.
Решили, что свадебные торжества должны быть особенно пышными — отчасти чтобы утешить Ричарда, но в основном для того, чтобы отвлечь английский народ от недавнего военного фиаско их короля. Генрих, у которого устройство праздников было любимейшим занятием, заметно приободрился от такой перспективы и в сентябре отплыл домой с Симоном и остатком своей армии, чтобы лично проследить за приготовлениями. Он высадился в Портсмуте и немедленно распорядился, «чтобы город к его приезду украсили драпировками и занавесами, гирляндами и осветили свечами; чтобы горожане вышли встречать его в праздничных нарядах и все колокола радостно трезвонили». Элеонора, Санча и Беатрис Савойская оставались в Бордо, пока им не была приготовлена столь же великолепная встреча в Дувре 14 ноября.
Их встречало множество вельмож, в том числе и Ричард. Если он полагал увидеть ту робкую девочку тринадцати лет, которую встретил на своем пути в Святую Землю, то его ждал немалый сюрприз. Миновало более трех лет с того дня, как его представили Санче в Тарасконе, а три года — это очень большой срок, когда идет речь о подростках. Теперь ей почти исполнилось семнадцать — она была сейчас старше, чем обе ее сестры, когда тех выдавали замуж. Но у нее сохранились те же тихие, сдержанные повадки, она была чуть-чуть боязлива, немножко замкнута. Месяцы, проведенные в Бордо с матерью и сестрой, должно быть, доставили ей большое удовольствие, но теперь она очутилась в новой, холодной стране, где ей предстояло стать высокопоставленной дамой. Она знала, что должна будет влиять на человека королевской крови, предназначенного ей в мужья, чтобы он оставался верен интересам ее семьи, но ей не хватало уверенности в себе.
